Он хотел убедиться, что я жива. Хотел, чтобы я его нашла.
У него нет на это права.
Он не должен надеяться на моё прощение. Я приехала в Анапу, чтобы добиться катарсиса, но с каждым днём мне становится всё хуже.
Я зашла в воду прямо в кедах, встала на колени и умыла лицо. Тёплая вода не помогла, нужна ледяная. Может, Макс прав, и мне поможет только месть?
Дима не сдвинулся с места, следя за мной с опаской.
— Ты обиделась? Если хочешь, мы не поедем с Максом и вызовем такси. Пар, я бы с тобой подружился, но ведь ты уезжаешь.
О, Господи.
— Извини, я не хотела тебя напугать. Просто на меня иногда находит… мне бывает… не очень хорошо.
— Я знаю, Пар. Я слышал, как ты кричишь во сне. Не бойся, я никому не скажу.
— Знаю, что не скажешь. Ты сохранишь мой секрет, а я — твой.
— У меня нет секретов! — возмутился Дима.
— Есть и ещё какой! Ты — взрослый мужик, а носишь пижаму с картинкой из мультика.
— Шрек — не мультик! — возмутился Дима, и мы спорили об этом всю дорогу домой.
**********
Пока Дима разбирался с лекарствами, я сварила макароны. Безошибочно открыв нужный шкафчик, достала соус и вылила его в кастрюльку.
— Блин, ты прям как у себя дома, — хихикнул Дима, опрокидывая на меня чудовищное открытие.
Я вторглась в его жизнь, внедрилась в неё, как вирус. Я прижилась и впервые за восемь лет чувствую себя, как дома. Вот почему я до сих пор не уехала из Анапы: мне понравилось населять чужую жизнь. Ведь это намного проще, чем оставаться в моей. Я могу переехать в Анапу, найти работу, ухаживать за Димой, да и Людмиле Михайловне наверняка понадобится помощь. Если бы не появление Макса, я бы просто отбросила мою старую жизнь за ненадобностью и вписалась в чужую семью.
Не зря я подозревала, что Дима поможет мне разгадать себя.
Я не позволю себе застрять в чужой жизни. Нет.
— Нет! — Я воскликнула так громко, что Дима уронил ингалятор и подскочил на стуле.
— Ты что, обожглась?
— Да.
— Крикунья! — хихикнул он.
— Пижама со Шреком!
Макс появился в дверях, и наш смех тут же оборвался.
— Когда вы собираетесь ехать? — спросил он, глядя на мои босые ноги.
— Сразу после еды! — радостно ответил Дима. — Покушай с нами, Максик!
— Нет, спасибо.
— А Лара ноги промочила.
Приподняв брови, как будто спрашивая разрешения, Макс подошёл ближе. Я поджала пальцы, ощущая на них слишком внимательный взгляд.
— Она не здесь их промочила, а на пляже! — засмеялся Дима, но Макс не отреагировал на шутку. Просто стоял и смотрел на мои стопы.
— Дима, у вас остались… — Макс резко вдохнул и зажмурился, осознав, что именно собирался спросить.
— Да, остались, и обувь, и всё остальное, — догадался Дима, не выдавая эмоций. — Бабушка так ничего и не выбросила. Посмотри в кладовке.
Через несколько минут Макс вернулся с парой сандалий подходящего размера. Дима вертел в руках баллончик, старательно не глядя в нашу сторону. Несколько лет назад эти сандалии принадлежали его матери.
Я не должна к ним прикасаться, но и отказаться тоже невозможно.
Клянусь: это решение далось мне с большим трудом, чем поездка в Анапу. Наконец, решив, что отказаться будет хуже, чем стать живым напоминанием о трагедии, я надела их и сказала спасибо. Диме.
Лучше бы я пошла босиком. Сандалии нещадно натирали, даже когда я неподвижно сидела в машине. В идеальной машине, а какой же ещё. Чистой, пахнущей деньгами, кожей и цитрусом.
Что я делаю в Его машине?
Что я, мать твою, делаю в машине мужчины, которого готова задушить голыми руками?
Вернее, однажды была готова, а теперь сидела, скрестив руки и поджав колени, стараясь не касаться матовой кожи сидений.
Чувствуя мою неуверенность, Дима отказался сесть на переднее сидение, чтобы составить мне компанию на заднем.
— Пар! — Ткнув меня локтем, он протянул узкую ладонь с конфетками скитлз. — Выбирай!
Тепло в груди, как пролитый чай, как солнечный ожог. Я корчу серьёзную мину и выбираю красную конфетку. Дима сомневается, потом закидывает в рот целую горсть. Быстро прожёвывает, глотает и тут же сгибается к коленям, трясясь от смеха.
Я посасываю конфету на языке и наслаждаюсь теплом детской радости. Очарованием украденной близости, которая никогда не будет мне принадлежать. Смех зарождается во мне горячей спиралью. Я позволяю себе расслабиться, поджимаю колени и хихикаю, как пятилетка. Потом громче, до слёз, до всхлипов.