— Блин, Лара, ты нуб, сразу засмеялась, с одной конфеты! А ещё учила меня, как правильно их выбирать.
— Что ещё за нуб? — задыхаюсь я.
— Нуб, как в компьютерных играх, знаешь? Новичок.
— Ну-у-уб! — хохочу я, и Дима подхватывает, и вот уже мы оба задыхаемся от смеха.
— Дыши, Лара! — говорит он, и в его глазах — слёзы. От смеха, наверное.
— Дыши, Дима! — вторю я, и он касается моей руки липкой ладошкой, заставляя моё сердце кувыркнуться. Это — сильнее, чем всё остальное. Чем первая любовь, которой у меня никогда не было.
Я поднимаю взгляд и вздрагиваю, вырвав у Димы свою руку. Макс смотрит на меня в зеркало заднего вида, и его глаза кричат от боли.
Резко свернув с дороги, он останавливает машину, выходит и закуривает, прислонившись к капоту. Потом, видимо вспомнив о Диминой болезни, срывается с места и исчезает за деревьями.
— Нервный он чего-то! Съел бы пару конфеток. Глядишь — и полегчало бы, — очень по-взрослому шутит Дима, всё ещё смеясь и борясь с икотой.
**********
Бугазская коса по сути представляет собой огромный, великолепный пляж. Мы валялись на песке, шлёпали по воде, даже построили форт, хотя это занятие заинтересовало только меня. Дима обозвал меня ребёнком, и мне пришлось включить телефон, чтобы проиграть ему мелодию из «Шрека» и напомнить, кто из нас взрослый.
Макс оставил нас развлекаться и вернулся к машине. Дима смотрел ему вслед, хотел, чтобы дядя остался, но ничего не сказал. Покосился на меня, но я притворилась, что не заметила. Я не могла предложить Максу остаться. Физически не могла. Он вернулся через пару часов, немного помятый и усталый, видимо, спал в машине. Сел поблизости, боком ко мне, глядя на море. Глаза спрятаны за линзами очков, чёрные волосы блестят на солнце. Вкрапление седины на висках и капли пота, стекающие по шее. Я засмотрелась на него, не в хорошем смысле, конечно, просто никогда не думала, что появится возможность разглядеть его так близко. Восемь лет я видела во сне его глаза и составляла остальной образ по кусочкам, как мозаику. А теперь могла рассмотреть всё, даже то, чего не заметила раньше. Красивым его не назовёшь, никак: лицо выточено грубо, и взгляд слишком суровый. Да и шрам не помогает. Но Макс заметный, запоминающийся. Чем? Сосредоточенной наглостью взгляда. Широкий, как шкаф, и высоченный. Такого не толкнёшь в толпе, а старательно обойдёшь, да ещё и извинишься на всякий случай.
— Заберёмся на дюну? — спросил он Диму. — Поедешь верхом?
— Да!! — Голос Димы восторженный и бархатистый. Сверкая глазами, он подбежал к Максу и ухватился за его плечо, как будто опасаясь, что тот передумает и сбежит.
Кто я такая, чтобы внедряться в эту детскую любовь, в кровное родство?
— Поторопись, Лара! — смеётся Дима, забираясь Максу на спину. — Мой дядя очень быстро бегает.
— Я посижу здесь.
— Ты что! — Дима округлил глаза. — Сверху такой вид — закачаешься!
И они смотрят на меня, оба. Только один из них — в тёмных очках, и поэтому мне не видно его глаз. Неохотно встаю и иду следом.
По пути обещаю себе, что завтра же уеду. Всё равно куда. Рано утром попрощаюсь с Димой и отправлюсь на вокзал.
Сверху мир кажется нарисованным. Море подвижное, юркое и такое живое, что кружится голова. Дима болтает ногами, ударяя Макса по бокам, обнимает его за шею и напевает песню. Из «Шрека». Потом мы спускаемся вниз, наперегонки, и падаем на песок. Макс снимает очки от солнца, вытирает пот со лба и смотрит на моё колено, на шрам в форме полумесяца. А я существую вне этого мира, в параллельной вселенной, где все мы — просто люди, случайно встретившиеся на пляже. Отдышавшись, открываю глаза, потому что вокруг слишком тихо. Макс смотрит на меня, растерянно и жадно. Очень странное сочетание эмоций, сбивчивое, сильное. Как будто он потерял себя в неожиданном порыве. Дима сидит у моих колен и удивлённо переводит взгляд с меня на него.
Откатившись в сторону, я поднимаюсь на ноги, и Макс тут же извиняется, хотя и не ясно, за что. За взгляд? Покручивая в руке сигарету, отходит в сторону воды, и мы с Димой остаёмся одни.
— Тебе не нравится мой дядя, — констатирует он и ершится, готовясь стать на защиту Макса.
— С чего ты решил? — снова опускаюсь на песок, впитывая сухое тепло.
— Ты ведёшь себя странно, не так, как другие девушки. Они хихикают, заигрывают, улыбаются, а ты вообще с ним не разговариваешь и хмуришься.
Внезапно возвращается Макс, смятая сигарета в руках. Видимо передумал курить или решил подслушать наш разговор.
— Я не знал, что ты куришь, — осуждающе говорит Дима.