Повинуясь инстинкту, он доверяет мне свою слабость. Прижимается щекой к моему плечу и искренне шепчет: — Надеюсь, что маленькой Ларе станет лучше.
Он дышит спокойно, ровно, и только блестящие глаза и осунувшееся лицо выдают, что сегодня что-то пошло не так.
Особой популярностью пользуется книжка «Ты и твой первый горшок». Я читаю её три раза подряд, но останавливаюсь всякий раз, когда Дима смеётся слишком сильно. Прижавшись, он накручивает на палец мои волосы, и моя душа плачет, болеет грядущим расставанием.
Макс заходит в комнату ожидания, и к нему обращаются все взгляды. Он слишком неуместен в этом крохотном мире игрушек, детских домиков и колясок. Как Годзилла***, ступающий по небоскрёбам.
Он что-то быстро говорит медсестре и поднимает Диму на руки. Не успев высвободить пальцы, тот дёргает меня за волосы, и я падаю за ним, неловко размахивая руками. Макс подхватывает меня, и мы стоим все вместе, обнявшись, как семья. Самая невозможная в мире семья.
Я подавляю в себе панику, стараюсь двигаться плавно, не пинаться в животном ужасе, чтобы не напугать детей. Отстраняюсь с резиновой улыбкой на губах, и мы идём в платную палату.
«Всё хорошо, — твержу я себе. — Ничего не случилось».
Только это не так. Я вру.
Клянусь, Макс провёл губами по моему лбу.
**********
Мы не обсуждаем, почему я осталась, моё присутствие на удивление естественно. Себе я сказала, что не могу оставить больного ребёнка. Остальные причины, если они и есть — вне кадра.
Диме досталась светлая, двухместная палата. Вторая кровать свободна. Макс поворачивает её к стене, и мы садимся на разных концах. Ждём, пока Дима устроится, потом включаем телевизор. Тупо смотрим мультики, остывая от событий дня. Макс звонит Людмиле Михайловне и рассказывает о поездке на косу. О больнице — ни слова. Смотрит на меня вызывающе, ждёт осуждения, но я согласно киваю, и у нас появляется общая тайна. Это мне не нравится.
Потом Макс уходит за едой, а мы с Димой отправляемся на рентген. События сменяются так быстро, что я не успеваю думать. Забываю бояться. Макс приносит много еды, слишком много. Похоже, что он хватал с полок всё, что попало, не глядя, но я не прикасаюсь к покупкам. Выхожу прогуляться и перекусываю в маленьком кафе напротив больницы. Потом забегаю в магазин и, в качестве жеста если не примирения, то сосуществования, покупаю зубную пасту и три щётки. Возвращаюсь, кладу их на тумбочку и замечаю, что Макс считает их взглядом. Удивляется, снова проверяет, а потом смотрит на меня.
— Это — всего лишь зубная щётка, — огрызаюсь я. Если б я знала, что Макс воспримет зубную щётку в качестве голубя мира, я бы обошлась без неё. К счастью, Дима не обращает внимания на нашу почти-перепалку.
Пока Дима засыпает, я стою у окна, притворяясь, что смотрю фильм про мою жизнь. Не верю ни одной сцене, как ни кинь. Все события и повороты кажутся нереальными, вымученными режиссёром, и мне необходимо вклиниться в это безобразие и силой воли повернуть ход моей жизни. И я это сделаю, обязательно, я уеду из Анапы как можно скорее. Только вот почему меня одолевает уверенность, что я упускаю что-то важное?
Одинокий фонарь покачивается на ветру усталым колокольчиком. Макс сидит так тихо, что я оглядываюсь в надежде, что он ушёл.
— Я здесь, — раздаётся из темноты, и я киваю в ответ. Поцеловав Диму в прохладный лоб, сажусь на вторую кровать, на самый край. Подобрав ноги, прислоняюсь к стене и закрываю глаза. Всего на секунду, но даже не успеваю помолиться о спасении от кошмаров, как засыпаю.
Просыпаюсь в три утра, в моё излюбленное время, но без крика. Всего лишь затекла рука. Обнаруживаю себя лежащей на боку лицом к стене, подобрав колени к груди.
Я лежу? А где Макс?
Осторожно оглядываюсь за спину и вижу его, тоже лежащего на боку. Он устроился как можно дальше от меня, почти свисая с кровати, чтобы не притронуться, не побеспокоить. Чтобы не помешать мне его ненавидеть.
Два согнутых тела на одной постели. Как две запятые друг за другом. Досадная опечатка, сразу бросающаяся в глаза.
Моим первым порывом было вскочить и выбежать из палаты или, в крайнем случае, лечь в ногах у Димы, но я заставила себя пересилить панику. Обняла колени, расслабилась и тут же услышала за спиной долгий выдох.
Всё это время, пока я решала, что делать, Макс не дышал.
**********
— На снимках лёгкие без изменений, но раз у Димы поднималась температура, то закончим курс антибиотиков. Я бы подержала Диму здесь, но знаю, что вы — медсестра. Сами понимаете, в больнице можно подцепить всё, что угодно, так что выбор за вами. — Вспомнив, что я — не член семьи, врач повернулась к Максу. — Могу отпустить Диму домой, но только под бдительное наблюдение.