Вопросительно подняв брови, Макс протянул мне руку. Книголюб.нет
Мы прыгали по ухабам в течение двух часов, потом сдались и запарковались около одного из рекомендованных ресторанов. Выбрали столик на веранде, заказали еду, и тогда я сделала глубокий вдох и извинилась за вчерашнее.
— Внутри меня — едкая тьма. Иногда она берёт верх, и я задыхаюсь. Боюсь жить, но не хочу умирать.
— Я знаю. Тебе не нужно ничего объяснять.
— Нужно. Вчера тьма взяла верх, и я выпустила её на тебя. Незаслуженно. Меня разозлило, что ты солгал моим родителям, и что им понравилась твоя ложь. А сегодня я сама напридумывала ещё больше и рассказала маме сказку про мою несуществующую жизнь.
— Если ты расскажешь родителям всю правду, они больше никогда не смогут смотреть тебе в глаза. Не простят себе того, что даже не попытались тебя спасти. Что поверили Олегу. Ты придумала компромисс.
— Этот компромисс — ложь. Мама представляет меня прекрасной фотомоделью, сострадательной медсестрой и счастливой женщиной.
— А на самом деле?
Сложив руки на столе, я положила на них голову.
— А на самом деле у меня никогда не было постоянной работы. Я только временно замещаю других медсестёр, потому что тьма может заглотить меня в любой момент, и тогда я не могу работать. Я настолько далека от счастья, что об этом не хочется и говорить. А фотомодель… меня снимали без головы. Я могу взять любую картинку, отрезать голову и показать её маме, сказав, что это — я.
— Как это, без головы? Совсем?
— Да. — Во мне поднимался смех, дурной, горький. — Совсем. В каталогах так иногда рекламируют бельё, пижамы и чулки. — Я засмеялась, ударяясь лбом о сложенные на столе ладони. — Безбашенная Лара.
Макс тоже засмеялся, мягко, осторожно.
— Никогда не видел безголовых моделей.
— Меня пытались снимать целиком. — Говоря это, я захлёбывалась смехом. Истерическим. — Но подводило выражение лица. Меня постоянно накачивали транками… транквилизаторами, и я была никакая.
Я подавилась смехом и замолчала.
Макс замер, закрыв глаза. На его месте я бы встала и ушла.
Нет, не так. На его месте я бы вообще за мной не приезжала.
Принесли закуски. Молчание стало невыносимым, как будто наши отношения растянулись до предела и больше не могли вместить ни капли правды.
— Макс, будет лучше, если ты уедешь.
— Кому будет лучше? — Вручив мне вилку, Макс указал взглядом на еду. — Чем я тебе мешаю? Я тебя о чём-нибудь просил? Требовал особых чувств? Может, я к тебе приставал? — Макс изогнул брови, намекая на вчерашнее.
— Если ты не уедешь, я захочу большего, и тогда всё испортится.
— Когда захочешь, тогда и поговорим. Ешь, а то снова придётся питаться картоном из забегаловки.
Когда мы ехали обратно в гостиницу, в моих мыслях царила пугающая тишина. Улыбнувшись, я послала Диме сообщение с одним словом — «Шрек», и в ответ получила картинку с оттопыренным большим пальцем.
Я остановилась около номера, точно зная, что хочу сказать, но всё ещё набираясь смелости. После вчерашнего просить о таком очень непросто.
— Макс! — Он вздрогнул и отступил к своей двери. Ага, значит, я его сильно задела вчерашней выходкой. Глубоко. — Не мог бы ты лечь со мной?
— Лечь?
Он боится, что вчерашняя ночь повторится. Прислонился к двери, как будто ищет опоры, и недоверчиво сверлит моё лицо взглядом.
— Прости, я сморозила глупость. Спокойной ночи.
Приняв душ, я разобрала постель. Оставила щель между шторами, как всегда, чтобы был хоть какой-то свет. Знаю, что проснусь посреди кошмара и буду искать спасения от едкой тьмы. Свет — моё спасение. Макс — тоже. Он держит меня на плаву. Макс, который…
…который постучал в мою дверь и, стоя в коридоре в пижамных шортах и босиком, спросил:
— Просто лечь?
— Да.
Макс лёг на спину, закинул руки за голову и следит, как я осторожно подбираюсь к другой стороне кровати. Всё не так, как вчера, во мне совсем нет тьмы, напоследок осталась только печаль. Забираюсь под одеяло, смотрю на его профиль, и мне вдруг становится подозрительно хорошо. Спокойно. Даже клонит в сон. Меня никогда не клонит в сон. Обычно я рушусь на кровать, обессиленная и в ожидании кошмара, а тут лежу рядом с мужчиной и любуюсь его профилем. Глаза закрываются, и я тру их кулачками, как ребёнок.
— Ты долго будешь меня гипнотизировать? — интересуется Макс. Нервничает.
— Повернись ко мне спиной.
Сглатывает. Решает, что делать. Пытается разгадать мою задумку, но не может.