Нет, это неправда. Начнём с начала.
Я знаю, что удерживает меня в городе — ожидание чуда. Спонтанного разрешения всех моих проблем. Я так долго мечтала о поездке в Россию, что не подумала о том, как страшно будет возвращаться. Мой отпуск на самом деле был побегом, но я не продумала его до конца. А теперь не знаю, что делать. Как признаться Максу во всём и при этом не потерять любящую глубину его взгляда? Каждое утро я обещаю себе, что сегодня обязательно скажу правду, но приходит ночь — а я так и не решилась сломать хрупкий хребет нашего счастья. Макс больше не спрашивает меня про Олави, а я — не признаюсь, что он жив. Больше, чем жив. Олави всё ещё сильнее меня и всей моей жизни.
не уезжаю, и Макс упрямо остаётся рядом.
— Когда ты вернёшься в Финляндию, я уеду обратно в Анапу. Посажу тебя на самолёт — и всё. А пока уж потерпи мою компанию, — твердит он.
Я знаю, чего он ждёт — моего решения. Не скажет больше ни слова, не попросит, не заставит. И уж точно не станет уговаривать. Он уже предложил мне всё, что я захочу взять, всего себя. Дважды при родителях, а третий раз — когда пригласил воспользоваться им, чтобы мне стало легче. Макс пообещал, что сделает всё возможное, чтобы я осталась, — вот и делает всё, что считает возможным. Дарит мне главное, к чему я стремилась так долго — свободу выбора.
Мог бы потребовать, заставить меня остаться, но нет, он этого не сделает. Иногда порывается что-то сказать, но сдерживается, хотя и с огромным трудом. Вспоминает Олави и поэтому осторожничает, не давит. Отдаёт мне всего себя и ждёт моего решения.
Это — не боевик, а всего лишь реальная жизнь, и вмешательство в планы Олави может стоить Максу жизни. Не существует силы, которую можно сравнить с неразбавленным человеческим злом. Если я скажу правду, Макс захочет вмешаться, и тогда…
Я больше не хочу, чтобы Макс меня спасал. Боюсь за него, и эта двойственность душит меня по ночам.
Максу не легче. Каждую ночь он просыпается от кошмара, в котором теряет меня снова и снова, и тогда я изнываю от тоски по нему настоящему. По Максу, который не станет сдерживать свою страсть, который прорвёт плотину моего страха, чтобы я действительно смогла за него держаться.
Не выдержав, я сказала ему об этом. Напрямую.
— Между нами лежит несказанная правда, и она жжёт мне язык. Ты сдерживаешь себя, а я боюсь своих чувств и будущего. Не думай, не сдерживайся, не бойся меня напугать. Пожалуйста.
Я ждала его согласия, чтобы начать мою исповедь, но получила совсем другое. В следующую секунду я была на постели. Задрав юбку, Макс закинул мои ноги себе на плечи и погрузил в меня язык. Вцепившись в покрывало, я проникалась тёмной страстью, исходящей от ласкающего меня мужчины. Ловила его довольные улыбки при каждом крике, умоляла войти в меня, позволить мне кончить.
Он вошёл медленно, не сводя глаз с моих, дожидаясь, пока я попрошу о большем. Долго мучил меня, замедляясь, дразня, потом толкнулся сильно и глубоко и дал то, о чём я просила.
— Всё поняла? — спросил он, отдышавшись.
— Нет.
— Вот же, непонятливая, — усмехнулся мне в волосы. — Я хочу всего. С тобой. — Навсегда.
Слово «навсегда» распухает во мне, поднимается, как дрожжи, переливаясь через край, и тогда я перекатываюсь к Максу на грудь и целую. Каждый шрам, каждую метку на теле. Лицо, руки, грудь. А он смеётся. Как же я люблю его смех! Пусть он смеётся надо мной, мне всё равно. Мне настолько хорошо, что не пугает даже правда, и я позволяю себе расслабиться. Поверить. Отдать будущее в его руки.
Я должна рассказать ему обо всём.
Либо он будет со мной, либо уйдёт прямо сейчас и больше не вернётся. Выбор за ним, но я больше не могу его обманывать. Я расскажу ему обо всём, сейчас.
И вот тогда раздаётся телефонный звонок. Из миллиона моментов судьба выбрала именно этот. Хотела бы я знать, почему.
Мы оглядываемся, немного удивлённые, потому что звонок нам не знаком. Гостиничный телефон надрывается простуженной трелью.
Я краснею, а Макс смешно дёргает бровями, и мы думаем об одном и том же.
— Кто-то пожаловался на крики среди бела дня. Ох, и влетит же нам! Крикунья! — смеясь, Макс повторяет прозвище, данное мне Димой.
— Возьми трубку! — Я ближе к телефону, чем Макс, но отстраняюсь и с головой залезаю под одеяло. — Ты во всём виноват.
— Давай-ка поподробнее, в чём именно я виноват! — хохочет Макс, закидывая руки за голову.
Нехотя, я вылезаю из-под одеяла и поднимаю трубку, готовясь услышать рассерженный голос администратора. Макса ужасно веселит моё стеснение.