— Отомщу! — шепчу ему и самым вежливым голосом говорю в трубку: — Слушаю вас!
— Насчёт мести мы поговорим позже, а сейчас мне бы очень хотелось увидеть мою жену. Жду тебя в машине у входа в гостиницу. У тебя десять минут, чтобы избавиться от любовника, одеться и взять паспорт. Иначе вы оба умрёте, болезненно. А потом я займусь твоими родителями и сестрой.
Как ответить, если я не могу сделать вдох? Если гортань сжалась настолько сильно, что всё тело отзывается болью. Не стану лгать: эта боль мне привычна, ничего нового в ней нет, однако, за последние несколько дней я успела о ней забыть.
— Ммм… — мычу. Это — самый внятный из ответов, которые я способна предложить Олави.
— Мычание — знак согласия, — мерзко хохочет он. — Кстати, Лара. Если хочешь, снова захвати красный диплом.
Он сбрасывает звонок под громкий хохот других мужчин.
Олави приехал не один.
Прижимаю трубку к уху, чтобы Макс не услышал гудка.
— Простите, шум больше не повторится. — Выдавив эти слова, я вешаю трубку и откидываюсь на грудь Макса, скрывая парализованное ужасом лицо.
— Ты чего? — волнуется он. — Обиделась, что ли?
— Нет, конечно. — Фыркаю, механически глажу его колено и пытаюсь придумать, как именно от него избавиться. Послать за едой? За тестом на беременность? Сказать, что мне плохо?
Нет, это не сработает. Думай, Лара, думай!
— Знаешь, что? У меня появилась идея. — Голос звонкий, как будто сейчас запою. На самом деле это — паника. Гортань всё ещё в спазме, и каждое слово даётся с трудом.
— Звучит многообещающе, — хитро улыбается он. — Какая?
— Я хочу показать тебе моё самое любимое место.
— Ммм… а я уже нашёл своё любимое место, — он подтягивает меня ближе и проводит рукой по бедру.
— Я серьёзно.
Макс заинтригован, он поднимается на локтях и заглядывает мне в лицо. Я держу себя в руках, потому что вспомнила, для чего я лгу ему в этот раз: я защищаю его жизнь.
— Прямо сейчас?
— Почему бы и нет? Прошу тебя, Макс, пожалуйста! Вот только смою с себя всякую всячину, и пойдём! Ты тоже прими душ.
Не знаю, что Макс увидел в моих глазах, но он сдался.
Я чуть ли не пинками выталкиваю его из номера, включаю душ, хватаю паспорт и бегу. Перескакиваю через ступени, умоляя судьбу, чтобы десять минут ещё не истекли.
Белый внедорожник с затенёнными стёклами пускает меня внутрь и срывается с места.
— Здравствуй, дорогая, — фальшиво улыбается Олави с переднего сиденья. Кроме него, в машине — шофёр и двое незнакомых мужчин.
Всё это время я очень надеялась на удачу, на то, что Олави действительно меня отпустил. Решил не искать или побоялся ехать в Россию. Глупый, преступный самообман. На самом деле удивительно, что я продержалась так долго. Нужна я ему или нет, он не собирался меня отпускать.
В последние дни я набиралась смелости, чтобы сказать Максу всю правду. Чтобы признаться, что до сих пор не спаслась, что боюсь, болею и страдаю. Но я опоздала, а теперь, когда он узнает правду от других, то никогда меня не простит. Как сказал папа: «За некоторые вещи простить нельзя, незачем впустую переводить слова».
Олави — мой муж.
Я так и не отпустила прошлое, потому что в глубине души знала, что он меня найдёт.
Не Макс, а Олави.
Макс — подарок судьбы, а Олави — сама судьба.
Глава 5. Олави
Несколько лет назад Олави надоело скитаться по Европе, таская меня за собой, и он решил осесть в Финляндии рядом со своей семьёй. Оказалось, что у таких существ, как Олави, имеются родители, братья и сёстры. Они справляют Рождество, дарят друг другу подарки, возятся с племянниками и искренне желают добра. Друг другу и даже мне. Я так и не узнала, откуда они родом, хотя почти все они говорят по-русски.
— Лара, мы попытаемся начать сначала, — приказал Олави. Именно приказал. — Я хочу детей и нормальной жизни. Найдём врача или психолога, чтобы ты восстановилась, и забудем о прошлом. Расскажешь им о травмах и насилии, но обвинишь незнакомцев. Придумай что-нибудь подходящее, чтобы объяснить свои страхи. Помни: если ты хоть словом обмолвишься о нашем прошлом, я убью твоих родных, а тебя запру в психушку. Или тоже прикончу. Я чист, у властей на меня ничего нет. Занимаюсь торговлей, много путешествую — и всё. Ляпнешь хоть слово
— не поздоровится только тебе. Очнёшься в закрытой клинике и будешь вспоминать нашу жизнь, как сказку.
За годы скитаний я настолько привыкла к его угрозам, что перестала на них реагировать. Я так и не сумела взбунтоваться и не поверить. Олави держал меня взаперти, выпускал на улицу только в своём сопровождении и постоянно носил с собой поддельные медицинские бумаги. У меня не было ни занятий, ни нормальных знакомых. Даже друзья Олави смотрели на меня с жалостью.