— Избавься от неё, — таков был их неизменный совет моему тюремщику. Мужчины, которые похищают и уничтожают женщин, жалели печальную рабыню и её свихнувшегося хозяина.
Но он не избавился. Олави хотел нормальной жизни. Со мной. Поэтому он увёз меня от прошлого и вернулся домой.
Показывая финскому таможеннику паспорт, я слышала зловещий шёпот Олави: — Только посмей вякнуть, убью всех.
Это — его коронные слова, на таможнях, на вечеринках, в магазинах.
И я ему верила. Вернее, во мне не осталось сил, чтобы даже задуматься об альтернативе.
Глядя на мой паспорт, таможенник прыснул и тут же смущённо замахал рукой:
— Простите, простите, мне очень неудобно. Наверное, многие так реагируют, и вам уже надоело.
Быстро проставив нужные штампы, он протянул паспорт и, в ответ на мой недоумевающий взгляд, пояснил:
— Как в фильме, да?
— Да, — натужно улыбнулся Олави и толкнул меня вперёд. А я в ужасе смотрела на паспорт, принадлежащий Ларе Крофт.
Так я узнала настоящее имя Олави.
Хайге Олави Крофт.
А ещё я узнала, что вышла за него замуж.
Годы заточения научили меня, что за деньги можно добиться всего. Не верьте тем, кто говорит, что это не так. Можно безнаказанно удерживать пленницу, похищать людей, прятать их в подвалах, доставать фальшивые документы, получать пособия, воровать деньги.
Можно ни разу не попасться.
Можно приобрести жену, не спрашивая её согласия.
Лара Крофт.
Олави так и не стал называть меня Анджелиной. Однажды он признался, что хочет меня настоящую, поэтому и позволил мне сохранить имя Лара. Именно так: он позволил мне сохранить имя. Олави считал себя моим хозяином.
Использовать замужнее имя я отказалась. Он бесился, пока я не придумала ложь, способную нас изменить. Навсегда. Я научилась использовать свою силу.
— Ты сказал, что хочешь нормальной жизни. Я тоже хочу попробовать. Обещаю, что приложу все усилия, но тебе придётся относиться ко мне по-человечески.
Я сказала это в магазине, в очереди в кассу. Трёхлетний мальчик опрокинул лоток с шоколадом, и его мать смущённо ползала по полу в попытке навести порядок. Я помню эти секунды до самых мелочей, потому что именно тогда впервые увидела в глазах Олави слабость. До этого он скрывал её от меня за пощёчинами.
Олави моргнул, и его глаза забегали, пытаясь зацепиться за что-то, кроме меня. Не знаю, с чего его так пробрало, но факт остаётся фактом. Годы безнадёжных попыток вызвать у меня любовь сказались на его и так нездоровой психике. Я лгала, но он не заметил. Или не захотел замечать.
Впервые за эти годы он действительно прислушался к моим словам. Что-то мягкое промелькнуло в его глазах, прокравшаяся в душу надежда. И тогда он познакомил меня со своей семьёй. Они приняли меня, окружили таким душным теплом, что я ревела по ночам, как раненый зверь. Олави бился головой о стену и орал: — Я сломал тебя, да, Лара? Совсем сломал? Обещай, что не совсем! Поклянись, что тебе станет лучше! Ты же обещала попробовать!
И я обещала, снова и снова, в продолжение однажды начатой лжи.
Не подумайте, что Олави ослабил контроль. Он рассказал родным о моей так называемой болезни, тем самым обезопасив себя на случай, если я попрошу о помощи. На семейных сборах меня окружали теплом, а в остальное время — всячески избегали, стыдясь моего сумасшествия. Олави отправил меня к психологам. Под присмотром, конечно. Какую помощь можно получить от специалистов, не говоря им всей правды? Вот именно, что никакую. Я тратила все свои силы на изучение языка. Благо, способности у меня сохранились, и всего за несколько месяцев я научилась говорить вполне прилично. Олави по-прежнему следил за каждым моим шагом, но я настолько к этому привыкла, что разучилась отличать нормальность от безумия.
А потом сестра Олави предложила мне пойти учиться. Единственная из всех, она знала, каким животным был её брат, и не верила в мою болезнь. Услышав предложение сестры, Олави ругался так громко, что его мать разрыдалась и ушла к себе. Отец и брат утащили его в гараж, а под утро он разбудил меня и сказал, что согласен.
В тот день я начала планировать своё спасение. Шаг за шагом, один ночной кошмар за другим. Я должна была не только выжить и оправиться от тех таблеток, которыми Олави пичкал меня в течение нескольких лет, но добиться того, что врачи и психологи назвали катарсисом, дружно утверждая, что именно в нём я найду спасение. Наивные, они думали, что только моё прошлое таит в себе насилие. На самом деле мой похититель всё ещё жил рядом со мной.