— Расскажите, что с вами случилось? — мягко попросил полицейский, и я заметила, как вспотели его ладони.
Именно его неуверенность спугнула меня. Он слабее Олави, все они слабее его. Перед глазами встало прошлое, то самое, о котором я избегала думать — толстый конверт с медицинским свидетельством и шприцом и каменные лица французских полицейских. Если я скажу ещё хоть слово, меня запрут в клинике, и я больше никогда не увижу солнце.
Я выбежала из полиции, привлекая внимание прохожих.
Вечером, впервые за многие недели Олави меня избил. Мой муж знал обо всём. Знал, что я попыталась спастись и не смогла. В очередной раз. Он сломал меня настолько, что мне не суждено было снова стать целой.
А потом всё изменилось.
Два года назад Олави купил себе отдельную квартиру. Заселил туда женщину, до неприличия похожую на меня, но при этом приходил ко мне, продолжая надеяться на «однажды». Иногда он кричал, ругался или делал что-то разрушительное. Например, вываливал на пол содержимое холодильника или рвал занавеси.
Иногда он обнимал меня и молчал. Больше ничего. Он болел мной. Если бы я не ненавидела его так сильно, я бы его пожалела.
Почему он меня не убил?
Это — самый сложный вопрос, и однажды я не сдержалась и задала его. Посреди ночи, когда он, пьяный и воняющий женскими духами, лежал рядом, сопя в моё плечо.
Задала — и тут же сжалась от страха, ожидая неминуемой кары.
— Не могу я, сука, понимаешь? Не могу — и всё.
Я не понимала, но была благодарна за одиночество, за работу и за его сестру. За то, что могла оставаться наедине с ночными кошмарами и представлять, как однажды наберусь сил и сбегу. Вернусь домой в поисках катарсиса. Продумывала в деталях каждый шаг. В глубине кошмаров я видела Макса и представляла, как однажды найду его и спрошу, почему он меня не спас. Выкрикну свою боль, получу отпущение. Пойму, почему именно он застрял в моих снах самым больным кошмаром. Я уже тогда понимала, что сделала Макса козлом отпущения, а на самом деле злилась на саму себя. За то, что до сих пор не смогла спастись, не посмела. Я придумала для себя сценарий «а могло быть и хуже» с Максом в главной роли, чтобы не рисковать, чтобы по-прежнему не жить.
Но я всё ещё пыталась.
Я выжидала момент, когда безумие Олави отпустит меня на волю. И тогда я пойму, как спастись, как уйти от всего этого навсегда. Как защитить себя и родных.
Однажды.
Вот оно и наступило.
Сестра Олави поведала, что он влюбился в свою подружку. Его семья знала про любовницу и не вмешивалась, слишком уж странной и пугливой я показалась родным Олави. Да и моя мифическая болезнь… и так всё понятно. А его женщина была улыбчивой, радостной и, если не замечать, насколько она похожа на меня, совершенно нормальной.
Я поверила, что он меня забыл. Что он влюбился. Перестал появляться у меня, перестал плакать на моей груди и требовать, чтобы я попробовала к нему вернуться. Он по-прежнему знал обо всём, что я делала, но не предъявлял никаких требований. И я поверила, я действительно поверила, что он подарил мне свободу.
И тогда я поняла, что не умею жить, не знаю, как пользоваться новообретённой свободой. Видения не давали спать, днём я пребывала в полудрёме. Я не могла вырваться из прошлого и поэтому должна была найти свой катарсис.
Я всё ещё не верила в свою свободу, поэтому не сказала Олави о поездке в Россию. На восстановление русского паспорта ушло очень много времени. Как заправский шпион, я сбегала из дома под железным предлогом, меняла такси, парики и одежду, чтобы попасть в посольство. Наняла детективов, чтобы найти «чудовище». Максим Островский. Я помнила его имя и шрам. Ещё я помнила его взгляд, но такое детективам не объяснишь. Когда мне передали его адрес и пару снимков, я зарыдала от облегчения. Звонила в десятки турфирм в надежде снять комнату на его улице и, наконец, подкупив одного из агентов, договорилась с хозяевами «виноградного домика». Наняла фирму охраны для защиты моей семьи, на всякий случай. Приготовилась к побегу.
Сначала избавиться от кошмаров, потом наладить контакт с родителями, а уж потом думать, как жить дальше. Внутри слабым ростком зарождалась месть, и я знала, надеялась, что однажды окрепну достаточно, чтобы раскрутить её в ураган, который сметёт Олави вместе со всем моим прошлым. Однажды.