Встав, прошлась по комнате, вспоминая слова Карельского, его взгляд. Если он узнает… Как? Да черт его знает, как! Если узнает, я не прощу себе…
Хлопнула входная дверь, я вздрогнула всем телом, поймала в зеркале бледное отражение с испуганным взглядом. Облизнув губы, глубоко вздохнула. Сейчас, Карина, надо решаться. Через мгновенье Стас был на пороге, я по-прежнему стояла посередине комнаты, так и не двинувшись с места.
— Почему не встречаешь? — улыбнулся он, проходя, сам меня обнял, я, словно отмерев, прижалась к нему, ища в любимом мужчине защиту и ответ на вопрос, что мне делать.
— Я люблю тебя, — прошептала, подняв глаза, сглотнула подступивший к горлу ком, — даже не представляешь, как я люблю тебя.
— Малышка, — его взгляд наполнился нежностью, от которой стало больно внутри, — я тоже люблю тебя, — он коротко поцеловал меня и внимательно посмотрел в глаза, — ты чего такая грустная?
Я ответила на его взгляд, словно вглядываясь в самую глубину глаз, а потом сказала, прижавшись головой к его груди:
— На работе устала.
Оказывается, это так просто. Соврать тому, кого любишь больше жизни. Просто сказал, и все. Повернул стрелку пути в другую сторону. Может, еще не поздно нажать стоп-кран и все исправить? Я сжала пальцами пиджак Стаса, закрывая глаза.
— Я вообще не понимаю, зачем ты работаешь, — Стас поцеловал меня в волосы, поглаживая по спине.
Отстранившись, прошел к шкафу и начал переодеваться. Я смотрела на его спину и думала: малая ложь всегда перерастает в большую и разрушает все. А значит, и нас тоже разрушит. Только вот я не могу рисковать Стасом, не могу.
Глава 4
Мы встретились с Карельским в той же пекарне. Когда я пришла, он уже сидел за столом, на этот раз в глубине зала.
«Подальше от окна», — почему-то подумала я, усмехнувшись. Он был облачен в костюм и выглядел в этом заведении не уместно, или оно выглядело неуместно рядом с ним, точно даже не скажешь.
Окинув взглядом мои джинсы и свитер, сделал глоток кофе, кивая на стул напротив. Повесив куртку на спинку стула, я села, передо мной тут же поставили чашку каппучино. Я удивленно посмотрела на мужчину.
— Позволил себе сделать заказ за тебя. Каппучино, правильно?
Я только посмотрела исподлобья, притянув чашку, сказала:
— Да, спасибо.
Кофе мы пили молча, поглядывая друг на друга. То есть это я кидала взгляды, а вот Арсений рассматривал меня почти все время, чем, безусловно, нервировал. Отставив чашку, я поинтересовалась:
— Мы же не кофе сюда пить пришли? Говорите ваши условия.
Карельский, усмехнувшись, откинулся на спинку стула и сказал:
— Да все просто. Твой муж должен уйти из бизнеса и больше туда не соваться.
— Хорошо, — кивнула я, — это не так сложно сделать, несколько провальных сделок, сорванные сроки, плохая репутация. Я уговорю Стаса закрыть бизнес.
Карельский устало вздохнул.
— Немного поясню ситуацию, — заметил мне, — в нашем городе все сферы деятельности поделены давно, и те, кто их занимает, сидят на своих местах прочно и уступать не собираются. Твой муж, если бы был несколько сообразительней, не продавал отцовский бизнес, а занялся им. Но он потерял и эту нишу, тут уж не попишешь. Другое дело, что с такой умницей женой Маркелов может преуспеть в любом деле…
— Я поняла, — перебила его, — для моего мужа места в большом бизнесе этого города нет. Это вы хотите сказать?
— Точно.
— Значит, я сделаю так, что он будет сидеть в ресторане и наслаждаться жизнью, никуда не влезая.
Арсений, задумчиво почесав бровь, сложил руки на столе. Я нутром чувствовала: ничего хорошего он мне не скажет, но чтобы то, что я услышала дальше… Нет, о таком я и подумать не могла.
— Ну гарантировать ты ничего не можешь, — сказал Карельский, — к тому же, мне нравится ваша фирма. Мы сделаем вот как: ты уговоришь Маркелова переписать фирму на тебя, потом разведешься с ним, причину обеспечим, не переживай. Фирма отойдет мне, а ты немного поработаешь в ней, приведешь в нужное состояние.
Он говорил так, словно это уже решенный вопрос, словно и сомнений быть не может, что я соглашусь. Я слушала, стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие, а перед глазами плыло.
Гнев, страх, жалость, боль — эмоции охватили меня одновременно, и я держалась из последних сил, чтобы сохранять ясность ума, которая сейчас мне была нужна как никогда.