– Не боишься? А что же твое сердце трепещет, как испуганный зверек, Ри?
Я дернулась, стремясь отодвинуться, но Скайгард перехватил мои запястья и удерживал не больно, но крепко.
– Я лишь хочу взять то, что принадлежит мне по праву. Отныне ты моя жена, Ри.
– Ты не сделаешь этого, – сказала я, заглядывая ему в лицо.
Взгляд его темных глаз был непроницаем: я не могла понять, о чем он думает, что чувствует. Предательское сердце билось в груди, как птица.
– Начну с поцелуя. Мне понравилось тебя целовать, мышка.
Он отпустил одну мою руку и осторожно коснулся большим пальцем моих губ.
– Твои губы такие нежные. Уверен, все остальное тоже нежное…
Я не успела ничего предпринять, как Скайгард накрыл мой рот поцелуем. Горечь брусники, нагретое солнцем дерево, морская соль…
Я почувствовала, как он отпрянул, когда я изо всех сил укусила его. Не жалея, до крови. На секунду увидела бешенство в его взгляде, стекающий по подбородку алый ручеек. Он вытер рот тыльной стороной ладони, а в следующее мгновение кинул меня на кровать, да так, что весь воздух вышибло из легких. Какое-то время я могла лишь разевать рот, как рыба, выброшенная на берег.
Скайгард принялся расстегивать рубашку, не глядя на меня, но я смотрела во все глаза, готовясь отразить нападение. Подобралась и села на кровати, оглядываясь в поисках чего-нибудь, что можно пустить в дело. Металлический подсвечник, стоявший на прикроватном столике, отлично лег в ладонь.
Скайгард увидел и усмехнулся.
– Серьезно?
Один миг – и подсвечник, вырванный из моих рук, отправился в стену. Скайгард успел освободиться от рубашки, и последние отсветы закатного солнца скользили по его смуглой коже, по рельефному телу. Я никогда прежде не видела мужчин, обнаженных по пояс.
Всего две недели назад я даже вообразить не могла, что это ждет меня совсем скоро. Мне запрещали брать книги с верхней полки библиотеки, потому что они содержали нечто, не предназначенное для девичьих глаз. Родители так боялись за свой нежный цветок, а теперь сами отдали тому, кто растопчет и сломает меня. Неужели так и должно быть? И брак – это всегда страх и боль?
Часть меня, воспитанная и послушная Ри, шептала: «Смирись, такова участь всех жен, ты его по праву». Но бунтарка Ри, какой я стала совсем недавно, закусила губу и решительно сказала:
– Скайгард, если ты сделаешь это со мной, я никогда в жизни тебя не прощу! Никогда и ни за что! И найду способ отомстить рано или поздно.
– Думаешь, мне есть дело до того, простишь ты меня или нет? – спросил он, возвышаясь надо мной.
Я понимала, что у меня нет ни малейшего шанса против его силы и право мужа тоже на его стороне. От отчаяния хотелось кричать.
Но Скайгард вдруг хмыкнул и присел рядом со мной на кровать.
– Одна ночь, Ри. Пусть это будет не сегодня, ладно. А то ведь потом несколько часов будешь рыдать, не дашь поспать спокойно. Теперь я твой муж и ты от меня никуда не денешься, но заниматься любовью с перепуганной девицей, которая затопит меня в слезах… Подожду, пожалуй.
– Правда? – не поверила я своим ушам.
– Нет, усыпляю твою бдительность. Сейчас ты уснешь, а я тут же наброшусь!
Он внимательно посмотрел на мое лицо, исказившееся от страха, и не сдержал улыбки.
– Сегодня был долгий день, Ри. Спи. Сегодня я не трону тебя, – сказал он уже серьезно.
Он скептически глядел, как я, не снимая платья, заворачиваюсь в одеяло.
– Мышка в одеяле… Ри, не смеши меня, ты не уснешь в корсете.
– Усну! – огрызнулась я. – А ты… ты будешь здесь?
– А где же еще? Подвинься-ка.
Скайгард сдвинул меня на край кровати вместе с одеялом и развалился на своей половине как был, без рубашки. Брюки, к счастью, снимать не стал, за что я была ему благодарна. Мне и так хватило острых ощущений.
В комнате скоро совсем стемнело, раздавался только звук нашего дыхания. Я старалась дышать мерно и тихо, делая вид, что сплю.
Неужели это действительно происходит со мной? Я в комнате с мужчиной? Чужим мужчиной, которого я едва знаю. Он… он мой муж! С этого дня и на всю жизнь! Ужасно!
– Маргарита, – услышала я вдруг его спокойный голос. – Я настолько тебе противен? Тебе невыносимо находиться рядом? Я знаю, что ты не спишь. Ответь.
Все-то он знает. Первым порывом было крикнуть: «Да-да, я ненавижу тебя!» Но я всегда старалась быть честной и прислушалась к себе, чтобы ответить правду. Я ненавидела не столько Скайгарда, сколько чудовищные обычаи моего мира. Меня продали, продали, как вещь. От обиды на родителей во рту стало горько, и слезы подкатили к горлу. А самое страшное – они думают, что желают мне добра…