То есть для обычной жизни, быта и работы вполне достаточно, пусть и с ограниченными движениями, а вот поврежденные сухожилия и нервы навсегда перекрыли возможность вернуть былую форму.
Проще говоря, отсутствие мгновенных реакций и способности к боевому применению – борьбе, стрельбе, силовым упражнениям. Все!
Василий Трофимович Славин, командир группы особо засекреченной специальной роты спецназа ГРУ, большую часть жизни проведший на службе и обладавший уникальными физическими и интеллектуальными способностями, вынужден был смириться с тем, что руководить боевой группой он уже не сможет.
Начальство плакало вместе с ним от такой засады, но, увы, потери в их работе дело тяжелое, горестное, но случающееся. Живой остался, и это уже победа.
Помаялся Славин с годик на штабной работе, куда отправили его с присвоением очередного звания – ну, интересно и мозги работать заставляет, но настолько это не его, хоть вой – он же кадровик боевой!
Он и взвыл! И началась у мужика маята душевная! Что только не предлагали ему – и преподавать на спецкурсах для офицеров ГРУ, и преподавать в профильном военном училище, в конце концов, хоть инструктором пойти – ну нет, нет! Все не то – тошно, муторно! Прямо за горло лапой, перекрывая кислород, душила тоска!
Себя извел, руководство до белого каления достал. Если б семья имелась, может, ради нее и перетерпел бы как-то этот самый тяжелый, корежащий период перехода в мирную жизнь от боевых будней, и, глядишь, преподавать начал бы, кстати, зарабатывал бы неплохо, поскольку таких специалистов, как он, в стране не больше пары десятков найдется, а то и меньше – государственная тайна.
Да только не было семьи. Вот не получилось.
Девушкой не обзавелся, пока учился в военном училище, и не женился, как старались делать другие курсанты к окончанию учебы, зная, что ушлют куда-нибудь «мама не горюй», где, может, не то что женщин нет, а вообще людей не сыщешь. Так холостяком и уехал по первому месту несения службы.
Ну а там как началось!
Год из казармы не вылезал, а потом понеслась нелегкая по стране – кооперация, перестройка, потащившая за собой все, какие только можно, межнациональные конфликты, и злые дядьки забугорные с умыслами нехорошими против страны родной…
Женился в тридцать лет. Получил после ранения отпуск и по пути домой остановился у московского сокурсника по училищу, строившего свою карьеру в штабе. Ну, загуляли так не хило, по-армейски, и где-то посреди этого кутежа возникла девушка в его постели – подруга двоюродной сестры однокашника, – кажется, так. Повеселились они с ней трое суток, а на четвертые Славин проснулся, посмотрел на спящую девушку и решил – женюсь. А она возьми да и согласись. Вот и повез молодую жену к родственникам в поселок городского типа – село селом – на Дальнем Востоке. Познакомил, даже свадьбу там отгуляли…
И вернулись – он на свою войну, жена молодая в Москву к родителям. Ничего, иногда встречались и спали вместе, пока она нормального мужика не встретила, в том смысле нормального, что в семье, рядом, каждый день, а не черт знает где и которого ждать почему-то требуется в гарнизоне задрипанном, ну и без денег, само собой, ибо отстрельные девяностые годы и армия как-то в нашей стране плохо монтировались, хорошо хоть самую элиту этой армии не успели до конца угробить, деятели хреновые!
Мирно развелись без претензий в полном взаимопонимании. Больше он не женился. Работа занимала всю жизнь, да и не встретил своего человека.
Помаялся так Славин, попробовал то там, то сям поработать да и подал рапорт об увольнении в запас. «А к черту, – решил, – поеду домой, отдохну первый раз в жизни по-настоящему, никуда не торопясь, высплюсь, надышусь родным воздухом, глядишь, может, и придумаю, чем дальше заниматься. А не придумаю, там посмотрим».
А дома батя один только от всей семьи и остался. Хозяйство, правда, справное, держал в порядке и достатке, спасибо Василию Трофимовичу, большую часть своих заработков ему отправлявшему все эти годы, – сад-огород, живность всякая, еще и сыроваренка небольшая, но доходная, сыры наладился очень достойные выделывать, аж из города приезжают покупать.
Отходил от раздрая душевного Славин недолго – отоспался, как и мечтал, в тишине и звенящем спокойствии под комариный писк да лягушачий квак с реки, как под изысканную музыку, с отцом на рыбалки-охоты сходили, в лес по грибы-ягоды и просто погулять-подышать, по хозяйству помог с удовольствием… и загрустил – дела толкового нет, так, чтобы на душу легло – вот как не было, так и нет, и применить себя некуда!