— Но, Лестер, ради прошлого…
— Прости. — Он вновь стал жестким. Она поняла, что проиграла. — В бизнесе нет места для сантиментов. Прошлое не вернешь, Элиза. Теперь главное — будущее. Людям нужны дома, и мы должны предоставить им кров.
Он стоял, глядя на нее сверху вниз, так близко, что она могла до него дотронуться. Но, несмотря на это, он был совершенно недосягаем.
— Ну давай, скажи, что ненавидишь меня.
Он снова решил вывести ее из себя и добился своего.
— Пожалуйста — я тебя ненавижу.
Он подошел к стулу, взял с него куклу, которую подарил ей много лет назад, и сунул ей под нос:
— Разорви ее на части. Оторви ей руки и ноги. Представь, что это я. Давай выплесни все наружу. Это сразу принесет тебе облегчение.
Она увидела его злорадную улыбку, схватила куклу, чтобы запустить в него, но он быстро выскочил в коридор и скрылся за дверью. Она все равно швырнула куклу, и та стукнулась о деревянную панель и упала на пол, разбросав в стороны руки и ноги, как ветви упавшего дерева.
Элиза пробежала через комнату, подняла куклу, сильно встряхнула ее, потом опомнилась и уставилась на потрепанную игрушку с пустым взором невидящих глаз, на ее розовое с белым клетчатое платьице… Затем отчаянным движением с любовью прижала ее к щеке.
Глава 5
Несколько следующих недель Элиза почти не видела Лестера. Она решила оставаться в комнате каждый раз, когда он приходил к Роланду, а сам он никогда не заглядывал к ней.
После его предупреждения она больше не осмеливалась ходить в лес. И каждый раз, когда она пыталась припомнить, как лес выглядел раньше, ей представлялись деревья, какими она видела их в последний раз — изуродованными, как тела жестоко замученных людей.
Как-то вечером она стояла наверху, на лестничной площадке, услышала, как Лестер что-то говорит про «строительство», и решила, что все уже закончено и лес в поместье Дауэс-Холл стал частью истории. Ее неприязнь к Лестеру возродилась с еще большей силой, как будто он сам, а не его дед был причиной всех бед.
Глубокие чувства, которые она испытывала каждый раз, когда он оказывался рядом, и искренняя ненависть за все, что он сделал, разрушив то, что так много для нее значило, порождали внутри ее такой конфликт, который, казалось, никогда не сможет разрешиться, пока их пути пересекаются. Однако при этом она знала, что, если он уедет, часть ее самой уйдет с ним навсегда. Одним только своим присутствием он непреднамеренно уничтожал все преграды, которые она так старательно возводила между собой и миром, и Элиза знала, что теперь она уже никогда не сможет снова стать той самодостаточной отшельницей, в которую позволила себе превратиться до того, как он снова вошел в ее жизнь.
Когда Филу Лолларду сообщили о вырубке деревьев, он пообещал, что Альфред Кингс еще не раз услышит об этом деле. Но Элиза знала — в душе Фил смирился с тем, что Альфред Кингс и его внук обошли его и всех тех, кто присоединился к нему в своем протесте.
Однажды утром Элиза увидела, как Клара просматривает только что привезенную партию пластинок.
— У меня прямо слюнки текут, — посетовала Клара. — Так жаль, что мне не на чем слушать музыку. Некоторые пластинки просто фантастические. Не то чтобы у меня был уж очень взыскательный вкус, но все равно… — Она вздохнула и стала расставлять диски на полках.
— Почему же ты мне не сказала? — спросила Элиза. — Я бы тебя давно уже пригласила послушать пластинки у меня дома.
— Боже мой, но у меня нет твоего пристрастия к классической музыке. Шопен, пожалуй, самая высокая ступенька, до которой я доходила в классике.
— У меня есть и более легкая музыка среди моих «тяжеловесов», как ты могла бы их назвать. — Она задумалась на минуту. — Ты сегодня занята?
— Ну занята, конечно, ничегонеделанием. — Клара нахмурилась. — Моя жизнь теперь стала пустой и бесцветной.
— Ну, тогда, — весело подбодрила ее Элиза, — заходи ко мне в гости сегодня вечером.
— Ты делаешь это из жалости? — В глазах Клары появилась тень подозрения.
— Да, — не колеблясь, ответила Элиза, зная, что именно такого ответа Клара и ждет.
Лицо Клары сразу же прояснилось, и она рассмеялась, ее жизнерадостность немедленно вернулась к ней.
— Решено. Во сколько?
— Часов в семь?
— Отлично, — сказала Клара. — Буду у тебя в семь.
После этого торговля пошла очень бойко. Зашла женщина купить пластинку для своего сына. Он велел прослушать диск в наушниках, прежде чем покупать, объяснила она. Клара посадила ее в одну из кабинок для прослушивания.