Элиза вещи вынимала по одной и старательно перекладывала их, оставляя при этом гораздо больше пустого места. Она завернула хрупкие украшения в мягкую одежду, и в пустые углы засунула книги. К тому времени как Лестер повернул ключ в замке и бегом стал подниматься по лестнице, она уже упаковала два больших чемодана с одеждой и набила коробки и ящики книгами и разной личной мелочью.
Он замер в дверях, одним взглядом оценивая сделанное, ею.
— Ты, наверное, немало потрудилась, чтобы так хорошо все уложить, — сказал он, подходя к ней. — Значит, ты на самом деле решила мне помочь? Большинство женщин, которых я знаю, просто сидели бы в комнате и ждали, пока я приду, а потом неторопливо поднялись бы и пошли на кухню и стали бы готовить чай, пока я занимался бы всем этим!
Она зарделась от его комплимента и улыбнулась:
— Ты явно знаком не с теми женщинами.
— Ты чертовски права. Так что мне придется из кожи вон лезть, чтобы сохранить эту. — Он приобнял ее за талию, но она быстро отошла от него на безопасное расстояние.
— Знаешь, тебе осталось не так уж мало. У тебя столько книг! Надо освободить вон те две полки над камином. Ты не мог бы этим заняться?
— Вы что, отдаете мне приказания на моей собственной территории, юная леди?
— Да. — Она улыбнулась. — Давно пора кому-нибудь взять тебя в руки. Хаос, который встретил меня, когда я сюда вошла, чуть не заставил меня развернуться и убежать.
Когда он протянул к ней руки, она и на самом деле развернулась и убежала. В спальню. Она попыталась расчистить столик, заваленный бумагами, и вдруг ее взгляд выхватил что-то блестящее. Похоже на снимок. Она осторожно извлекла его из-под завала. Это действительно оказалась фотография. В уголке наискосок была надпись, сделанная аккуратным женским почерком: «Лестеру. С вечной любовью, Нина».
Пока Элиза разглядывала прекрасное лицо, правильные черты, идеальный нос и рот, глаза, невинные и в то же время лукавые, сердце ее упало. Она подумала с несчастным видом: «Чего удивляться, что он был так убит их разрывом. Такой девушке стоит только поманить пальцем, и любой мужчина, даже Лестер, побежит к ней по первому ее приказанию».
— Да, — сказал он, стоя в дверях. — Я так и думал, что ты ее найдешь. Хорошенькая, да, моя бывшая невеста? Вот только постоянства ей не хватало. — Его глаза смеялись. — Но ведь женщины все неверные существа. Думаю, и ты тоже не исключение. Или как?
Она проигнорировала его вопрос и положила фотографию на стол, склонившись над бумагами и пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка.
— Нет, конечно, ты не можешь знать, — продолжал Лестер. — У тебя пока еще не было случая это выяснить. — Он снова стал циничным, и с этим, как она с удивлением поняла, ей было справиться гораздо легче, чем с его внезапной искренностью. — Ни один мужчина пока еще не мог проверить твое постоянство. Если верить Роланду, у тебя никогда не было настоящего приятеля. Я нахожу это весьма поразительным. — Он растянулся в полный рост на постели и потянул ее вниз присесть рядом с ним. — А ты разве не боишься быть наедине с мужчиной — волокитой, который публично объявил о своем отречении от женщин, но тем не менее готов получить от них то, что ему нужно? Или ты на самом деле так невинна, что даже не подозреваешь об опасности, которая таится в такой ситуации?
Элиза неуверенно улыбнулась, не зная, что сказать. Не было никакого сомнения в том, что она имела полную ясность по поводу того, какой опасности — и опасности, мучительно манящей, — подвергается, оставаясь с ним наедине. Но ее единственной защитой от него — и от себя — был ее покров невинности, и она торопливо облачилась в него и кивнула.
Он недоверчиво усмехнулся:
— Ты что, серьезно? — И осторожно потянул ее к себе. — Ты искушаешь меня продемонстрировать тебе на деле, какие опасности тебе могут грозить. В конце концов, кто сделает это лучше, чем старый друг семьи, кто нагляднее покажет тебе все сладострастные радости плоти? — Его взгляд оценивающе бродил по ее телу. — Нет никакого сомнения, — тихо продолжал он, — что тебе что-то нужно, какой-то катализатор, чтобы ты превратилась в живое существо, в женщину, вместо того чтобы быть только приставкой к радиоаппаратуре.
Его насмешка ужалила Элизу. Она отдернула руку и резко выпрямилась. Как юный Лестер любил мучить ее на качелях, так же взрослый Лестер мучил ее сейчас.
— Я пришла помочь тебе упаковать вещи, — ядовито сказала она, — а не получить от тебя урок соблазнения. Впрочем, мы друг на друга действуем, как наждак, да? — И она продолжила свою работу.
Какое-то время он лежал и смотрел на девушку. Почувствовав, что не может больше этого переносить, она встала и вышла из комнаты. Скоро он присоединился к ней, и они молча упаковывали вещи. Завершив этот огромный труд, Лестер отвез ее домой. Когда она открывала дверцу машины, он сказал:
— Я тебе благодарен и говорю это искренне. — Он протянул руку и преградил ей путь, чтобы она не вылезла из машины. — Скажи мне кое-что. Зачем ты это сделала? У тебя была какая-то причина?
— Конечно нет. Не было у меня никакой причины. Я это сделала просто потому, что тебе нужна была помощь, вот и все. Ну может, еще ради старой дружбы. В конце концов, — она все-таки выбралась наружу и теперь стояла на тротуаре, — мы ведь когда-то были друзьями, правда ведь?
Лестер позвонил через несколько дней, и Элиза спросила его:
— Как прошел твой переезд? Без особых сложностей?
— Да, все благодаря превосходной упаковке. Миссис Деннис помогла мне разобрать вещи на месте и похвалила твою работу... Э-э-э... ты помнишь, я упоминал парня по имени Говард Биль?
— Да, — ответила она, облизнув губы. — А что?
— Он хочет с тобой познакомиться. Можно, мы с ним заедем?
— Но, Лестер, я думала, ты говоришь несерьезно. Ты же прекрасно знаешь, что я не хочу...
— Он стоит сейчас рядом со мной, Элиза. — Его тон предупредил ее, что отступать уже поздно. — Мы будем минут через десять.
Он отключился, а Элиза осталась стоять, тупо глядя на трубку. Наконец она медленно положила ее на место и оглядела себя: старые черные брюки, растянутый черный свитер. Ну и что? Она же не намерена производить на этого человека впечатление. Если ее внешность отпугнет его, тем лучше.
Она прибралась в гостиной, взбила подушки, подобрала журналы и газеты, валявшиеся на полу, и побежала наверх. Мужчины приехали раньше чем через десять минут. Она услышала звонок в дверь. Открыл отец.
Элиза причесалась и слегка припудрилась. Когда она спустилась, они стояли в прихожей. Лестер внимательно наблюдал за ней, лицо его совершенно ничего не выражало. Потом она увидела человека, которого он привез с собой.
Он был среднего роста, такого же солидного сложения, как, вероятно, и его счет в банке. Процветание и успех крепко пристали к нему, придавая напыщенный вид и заставляя его выглядеть старше своего возраста. Ему должно было быть не больше тридцати пяти, но выглядел он как человек, чьи взгляды и ценности ближе к людям предпенсионного возраста.
Он смело посмотрел на Элизу, которая тихонько стояла рядом с Лестером и ждала, пока их представят друг другу. Даже если бы сердце ее не принадлежало целиком и полностью Лестеру Кингсу, она все равно не стала бы забивать себе голову, думая об этом флегматичном, скучном человеке.
Но Говард Биль сиял, словно ему только что предложили очень выгодную сделку по сходной цене. Он, похоже, был доволен девушкой, которую Лестер Кингс представлял ему как потенциальную супругу. Они пожали друг другу руки и перешли в гостиную, но выражение лица Элизы не переменилось. Она продолжала оставаться апатичной и равнодушной. Когда все расселись, она даже не сделала попытки завести разговор.
Говард попытался побеседовать с ней, но она давала односложные ответы. И чем больше раздражался Лестер, тем больше она входила в роль туповатой необразованной девушки. Один раз, когда Говард прикуривал, она глянула на Лестера и сверкнула неожиданной, намеренно нахальной улыбкой, потом снова замкнулась в своей угрюмости. Лестер сцепил руки, словно душил кого-то, словно ему доставило бы немалое удовольствие, если бы в его руках оказалась ее шея.