— Не хотите ли чашку чая? — спросила Элиза, выговорив впервые законченное предложение.
Лестер посмотрел на Говарда, который с радостью согласился — возможно, подумала Элиза, для того, чтобы хоть ненадолго избавиться от ее невыносимого присутствия. Она приготовила чай и внесла его на подносе в комнату.
— Я отнесу чашку чая твоему отцу, — сказал Лестер, становясь перед ней и усмехаясь с видом победителя. Она нахмурилась, не зная, как поступить. Пока Лестер будет наверху общаться с ее отцом, ей придется вести хоть сколько-нибудь вразумительный разговор с этим человеком.
Как только Лестер ушел, Говард пересел к ней поближе. Он принял у нее из рук чашку чая и вынул записную книжку.
— Так как нам придется узнать друг друга получше... — начал он, и Элиза была поражена тем, что он оказался настолько толстокожим, что ее полное отсутствие интереса к нему принял за поощрение. — Нужно решить, в какой день нам лучше встретиться.
— О, я, право... не знаю, может быть...
— Так как дни становятся длиннее, полагаю, лучше всего подойдет вечерняя прогулка на машине, тогда мы с вами сможем обо всем поговорить и обсудить положение вещей.
«Ради всего святого, — подумала Элиза, — какое положение вещей?»
— А не могли бы мы... — сказала она вслух, заколебалась, но решила пойти ему навстречу и продолжила: — Не могли бы мы сходить на концерт?
— Это совсем не в моем духе. У меня нет музыкального слуха. Для меня настоящая мука — слушать музыку.
Вернулся Лестер, усмешка у него на лице выдавала, что он услышал, как Говард отверг то, что было для нее дороже всего.
— Лучше какое-нибудь шоу — чтобы было ярко, много танцев, движения. Не говоря уж о девочках, на которых можно посмотреть. — Он кинул скользкую улыбочку в сторону Лестера. — Вот это я люблю. Знаешь, что я лучше сделаю — посмотрю в газетах, что где идет, и позвоню тебе.
Элиза сказала еле слышно, беспомощная перед его непроницаемой бесчувственностью:
— Как хотите.
Он самодовольно кивнул. Она почувствовала, что, если бы даже она ему сказала: «Нет, спасибо», реакция его была бы такой же, потому что за толстую стену его самодовольства и чванства не просочилось бы осознание того, что она вообще может ему отказать.
Вскоре после этого Лестер заявил, что им пора идти. Он задержался в прихожей, когда Говард уже вышел за дверь и направился к своей машине.
— Тебе обязательно надо было притворяться умственно отсталой? — прошипел он.
— Я тебя не просила его приводить, — резко ответила она. — А если ты решил действовать как самопальное бюро знакомств, не моя вина, что твои маневры оказались безрезультатными.
Говард опустил стекло машины и громко откашлялся. Лестер понял намек.
На следующий день Фил Поллард взял телефонную трубку и подозрительно посмотрел на Элизу.
— Тебя спрашивает какой-то мужчина, — сказал он, хмурясь, затем с некоторой надеждой прибавил: — По-моему, брат.
Она покачала головой и, опасаясь услышать голос Говарда, осторожно сказала:
— Элиза Леннан слушает.
— Откуда я знаю, — спросил ее голос, от которого сердце запрыгало в груди, — что я разговариваю не с мышкой?
Она засмеялась и от облегчения заговорила с ним неожиданно тепло:
— Ах, Лестер, это ты.
Фил тут же резко повернул голову в ее сторону, в его глазах появилось прежнее подозрение. Она слегка отвернулась, в какой-то детской наивной уверенности, что так их разговор никто не подслушает.
— Ты так рада меня слышать, — сказал Лестер, — что даже оживаешь при звуке моего голоса? Я так тронут.
— Дело не в этом, — торопливо ответила она. — Я просто подумала, что это звонит...
— А в чем дело? — спросил Лестер, понижая голос. — Твой босс что, ревнует? Надо мне почаще звонить тебе на работу, а лучше даже самому заезжать. Вот тогда он действительно начнет волноваться. Он решит, что я за тобой ухаживаю.
— Я прекрасно отдаю себе отчет в том, — заговорила она прямо в трубку, почти касаясь ее губами, — что, даже если бы я была самой последней женщиной на земле, ты не начал бы за мной ухаживать. А теперь, может быть, скажешь мне, в чем дело?
Он так громко засмеялся, что ей пришлось отнести трубку подальше от уха.
— Наконец маленькая мышка начала показывать характер. Может, у меня сложилось о ней неправильное мнение?
— До свидания, Лестер, — отрезала она и собралась положить трубку.
— Подожди минуту, — настойчиво остановил он ее. — Дай я хоть скажу тебе, зачем звонил. Секретарша моего деда ушла с работы, чтобы помогать дочери с новорожденным младенцем, как я тебе и говорил. Ты не могла бы сделать мне одолжение, помнишь, ты обещала?
— А когда?
— Если можно, сегодня днем. Ну пожалуйста.
— Хорошо, — вздохнула она.
— Я еще не освобожусь к тому времени, чтобы подвезти тебя, так что не могла бы ты доехать на автобусе? А потом я сам отвезу тебя домой.
Элиза согласилась и повесила трубку. Она увидела немой вопрос в глазах Фила и поняла, что ей придется все объяснять. Ему не понравилось то, что он услышал.
— Ты ведь не хочешь сказать, что на самом деле поедешь помогать этому старому подлецу Кингсу? Я-то думал, что ты была против него и их возмутительного осквернения природы, как и я. Или,— продолжил он, насторожившись от ревности, — его внучок умудрился тебя переубедить и привлек , на свою сторону?
— Нет, конечно, мистер Поллард. — Говоря это, она почувствовала сильный укол совести, заметив боль и обиду в его глазах.
Запах лака, которым щедро был покрыт пол, ударил в нос Элизе, когда экономка открыла дверь в резиденцию Альфреда Кингса.
— Миссис Деннис? — спросила девушка, заходя в дом.
— Да, это я, голубушка, — ответила экономка улыбаясь. — А вы Элиза Леннан. Я помню вас, голубушка, когда вы были еще маленькой девочкой. Вы с мистером Лестером и вашим братом все время шалили у нас в лесу, лазили вместе по деревьям и рвали штанишки. — Она покачала головой. — А теперь их все порубили, те деревья. Я просила мистера Кингса, чтобы он этого не делал.
Они вошли в гостиную. С красиво подобранными по цвету коврами, великолепными светильниками на стенах, изысканным оформлением и роскошной мебелью, эта комната давала ощущение комфорта, и только ее обитатель вносил какую-то фальшивую ногу в атмосферу. Он хорошо смотрелся бы во времена короля Эдуарда: с высоким стоячим воротничком, в жилете, застегнутом на все пуговицы под пиджаком, и тяжелой золотой цепью для часов. Сам человек был гибким и жилистым, в зорких глазах притаилась хитринка, а волосы его были седыми и редкими. Он не выглядел на свои годы, а его голова, казалось, работала ничуть не хуже, чем у людей в два раза моложе его.
Когда миссис Деннис ввела Элизу в комнату, Альфред Кингс сидел развалившись на диване. Сигарета, которая, судя по многочисленным окуркам в пепельнице, была далеко не первой, свисала с его сморщенных губ, от табачного дыма у девушки запершило в горле. На подлокотнике опасно балансировал бокал пива. Руками с узловатыми пальцами и венами, ставшими выпуклыми и заметными из-за возраста и тяжелой работы, которую когда-то, в давно прошедшие дни, ему приходилось выполнять, он держал перед собой утреннюю газету.
Заметив гостью, он опустил газету и махнул Элизе рукой, приглашая садиться.
— Очень рад вас видеть, дорогая, — сказал он. — Чашечку чая или бокал чего-нибудь покрепче? — Судя по тому как он ей подмигнул, ей рекомендовалось выбрать именно последнее. — Это пойдет вам на пользу, а?
Элиза улыбнулась и вежливо отказалась. Она жалела, что не может ему прямо сейчас сказать, что пришла работать и ее вовсе не надо развлекать. Ей хотелось бы опустить предварительные светские условности.