Поле, просторное, ухоженное. Порубленный осот жух на солнце, а цепочка полеводов, расставленная через рядок, шла навстречу, пропалывая кормовую свеклу, буряк. Тяпки, тяжелые, треугольные, поврозь взлетали и падали вниз, подрубая сорняк и рыхля землю. Аккуратно работают, не спехом, а женщина на краю, в красной косынке, успевает и свой ряд полоть, и замечание сделать - звеньевая, видно. Три человека из семерки - мужчины. В диковинку у нас.
Он вышел на идущую вдоль поля дорожку - неширокую, с глубокими узкими следами подвод.
- Здравствуйте!
Тяпки железными головами уткнулись в землю, спины распрямились.
- Не признаю вас что-то, - звеньевая уголком платка промокнула лоб. Остальные переводили взоры - с него на звеньевую, со звеньевой на него. Запарились здорово… Одежда - то же наследство империи - галифе да гимнастерка, на женщинах - форменные юбки, но все старое, застиранное до седины. И обувь - лапти. Оно и лучше, нога дышит, но - непривычно.
- Не признаю, - повторила звеньевая.
- Да мы с вами незнакомы, я впервые в этих местах. В Курносовку иду, да с пути, боюсь, сбился. Куда прибрел, не подскажете?
Лицо звеньевой, миг назад усталое и смущенное, построжало, закаменело.
- Какую Курносовку? Не знаем никакой Курносовки. Идете - и идите себе, не мешайте трудиться, - говор вязкий, с двойными ударениями в длинных словах. Она склонилась больше прежнего, лезвие срезало бок буряка, и, не дойдя рядок, звеньевая перешла на новый, а за ней и все звено.
- То не бригадир ваш? - Петров указал на всадника, показавшегося на краю поля.
Звеньевая обернулась, закричала обрадованно:
- Степан Матвеевич, сюда, сюда, кормилец! Но всадник - будто и не слышал.
Тяпки вновь заклевали, люди быстренько-быстренько двинулись вглубь поля.
- Чудаки! - Петров пошел по прополотому рядку. Не так чисто и пололи, на троечку, не больше, даром, что бригадир конный и при нагане. Насчет нагана - это догадка. Далеко.
Петров остановился, повернулся. Метров двести прошел, а бригадир проскакал всю версту. Преимущество коня перед офицером в закрытых позициях любил доказывать предок, даже в учебник внес сию мудрую шахматную мысль.
Бригадира окружили, звеньевая вяло жестикулировала, а тот, потрясая револьвером (наган, наган!) убеждал ее так и растак.
Убедил.
Всем звеном, женщина в красной косынке впереди, они потрусили к Петрову.
- Стой! Стой, вражина!
Выстрелом поверх голов бригадир поддержал товарищей.
Бегущие приободрились и, подняв тяпки, подступили к Петрову.
- Ложись на землю, вниз лицом! - скомандовала звеньевая.
- Вы что, перегрелись? - дыхание у всех короткое, запаленное. А бежали - пустяк.
- Ложись! - и, замахнувшись тяпкой, она шагнула к Петрову.
- Глупая баба! - он легко вырвал тяпку из рук женщины, но тут, загалдев, на него накинулись и остальные.
Даже грустно. Шел человек, гулял, и на тебе! Гуртом налетели, сельскохозяйственными орудиями машут до свиста, а угоди, например, в голову? Но хлипкий народ, жидкий, откуда и злость. Ничего ведь плохого сделать не хотел, разве поучить, вразумить малость, чтобы вдругорядь вежливее были, а они от любого удара с ног - брык! И лежат, уткнувшись в землю. Последняя баба, не сводя с него глаз, пыталась поднять выбитую тяпку.
- Ладно, ладно, - он легонечко вытянул ее вдоль спины, а та, как картонный солдатик, завалилась на бок и затихла.
Он наклонился. Зажмурясь, та закрыла лицо локтем.
Ясненько.
Он осмотрел тяпку. Ручка гладкая, отполированная мозолями, а железная часть - грубой, неряшливой ковки.
Всадник скрылся в посадке, топот быстро затих за зеленой стеной. Хорош. Люди, как порубленные, землю устилают, а бригадир, нет, кормилец - симптомчик! - деру. А куда?
Мужичок, упавший неловко, тихонько зашевелился, меняя позу. Невмоготу, раз на такой риск идет.
Петров деликатно отвернулся.
Синдром опоссума. Полеводческое звено опоссумов. Опоссумизация поведения как реакция адекватного ответа на внешние раздражители в сельских местностях северо-восточного Нечерноземья. УДК 615.5.006 - 666. Берете тему, коллега? Ученый совет через две недели, готовьтесь к утверждению и включению в план.
Люди лежали смирно, не решаясь очнуться от глубокого беспамятства. Кого, интересно, боятся больше? Друг друга?
- Столбняк не подхватите, - Петров бросил тяпку и пошел, не оглядываясь, по полю. Гектаров сорок полюшко.
Второе поле - под паром. Пахота неглубокая. Примечай, примечай… И навозца - кот накакал.
Зато посадки - регулярные, здоровые, сухостой вырублен, сучьев, валежника нет и в помине, подчищено. Аккуратные квадратики километр на километр. Рожь, ячмень, даже гречиха ~ мечта горожан. Дважды Петров видел поодаль маленькие, по пять-семь человек, группки, работавшие бесконечную полевую работу, при его появлении на миг распрямлявшиеся, а потом еще усерднее возобновлявшие труд. Ну их. Пусть стараются.
Полевая дорожка, серая, растрескавшаяся земля, прямая, прочерченная по линейке, с крохотными царскими уклонениями, постепенно становилась шире, заезженнее.
Из посадок порой долетало конское ржание, топот. Почетный невидимый эскорт. Уланы с конскими хвостами, драгуны…
Поля кончились, дорога привела в светлую березовую рощу, совсем крохотную, ветроград.
Деревья расступились. Вот и она - затерянная деревенька Гайдаровка, Мало ли их, заброшенных, неперспективных, разваливающихся, рассыпано по России?
Но эта - особенная.
Вечерело. Роща стояла выше деревни, и та была - на ладони. Три барака, составленные покоем, крохотная пекарня, кузница, дальше - конюшня, конторское здание, сараи…
Карта не соврала - сделанная по спутниковым снимкам в одной внезапно дружественной стране. А на отечественных… Два соседних района разбухли, растянулись и покрыли собой третий, маленький и забытый в чехарде укрупнений, разукрупнений и переименований волостей, уездов и губерний. Нет здесь ничего. Нету-ти. Очень черная дыра.
Жизнь не кипит. Малолюдно, пусто, лишь от колодца к бараку сновал человечек, носил ведро за ведром, выпаивая унылое строение. Пятое ведро, шестое… Дневальный, надо понимать. А остальные - в поле?
Стук молотка, зуд пилы доносился с тока. Готовятся к страде, ремонтируются.
Наособицу, починком - беленая хата. Большая, высокая, а окна - что в трамвае, одно к одному лепятся.
Опушкой Петров шел по роще, подбираясь ближе.
Сбоку от входа - вывеска: Школа номер один. Угадал, помнит сердце первую любовь.
Частый легкий топот - и с крыльца сбежал мальчишка:
- Рапортует дежурный по школе номер… - но осекся, глаза забегали неуверенно. Короткие штанишки на косой, через левое плечо, лямке и серо-зеленая майка в крайней стадии ветшания. Цыпки на руках матерые, почтенные, а подошвы - в огонь и в воду!
- Не признаешь? - Петров потер щеку. Непременно следует побриться.
- Нет, - честно ответил мальчишка. - Вы пароль назовите.
- На горшке сидит король, - Петров встал у колодца, стянул гимнастерку, майку. - Сперва воды полей.
Мальчишка завороженно смотрел на мыло, крохотный овальный брусочек Туриста.
- Лей, не жмись!
- Вы настоящий пароль назовите!
- Погоди, не все сразу, - новый Жиллет лихо расправлялся с двухдневной щетиной. Вжик, вжик, уноси готовенького…
- Вы инспектор, дяденька? Из Большой Дирекции? - прописные буквы сами обозначились, сумел сказать малец.
- Нет, не инспектор, - Петров встряхнул станок, помахал в воздухе. Нечего сырость в рюкзаке разводить. - И паролей я не знаю. Зачем мне пароли?