Были попытки прорыва и изнутри Делянки. На поиски беглецов бросались местные активисты, но тем иногда удавалось выбраться за пределы Делянки. Тут их встречали пасечники, и человек исчезал. Введенная система заложников, когда за беглеца расплачивалась вся семья, держала крепко, тем не менее достоверно известны два случая помещения в областную психиатрическую больницу неизвестных, в картине заболевания которых фигурировал бред атомной войны. Оба случая закончились смертью больных в первые сутки от аллергических реакций на введенные медикаменты.
Круг посвященных в проект Опытная Делянка со временем не ширился, а, напротив, коллапсировал. Диссертации типа Влияние гамма излучений на органогенез в первом триместре беременности защищали закрытым советом, а свежеиспеченный обладатель ученой степени вдруг скоропостижно покидал этот мир, на что коллеги сокрушенно качали головами: Работал в очаге, бедняга. Сгорел. Постоянно шла выбраковка и технических сотрудников. О существовании Опытной Делянки знало первое лицо государства, первое лицо государства в государстве и около дюжины непосредственных исполнителей. Остальные, задействованные в проекте - охрана периметра, снабженцы, транспортники и прочая, знали, что работают на сверхсекретном объекте, но каком - лучше и не гадать, полезнее для здоровья.
Делянка жила скромно и незаметно, не ведая, что решает вопрос - быть или не быть атомной войне.
На удивление быстро стабилизировалась численность населения - высокая смертность компенсировалась бурной рождаемостью. Выросло новое, военное поколение, для которого вся вселенная ограничивалась деревней и прилегающими полями.
Деидеологизация свершилась незаметно. Власть сосредоточилась в руках правления - административной головки колхоза. После взрыва состав правления изменился полностью - прежнее руководство растерялось в хаосе первых часов, и пришли люди, явочным порядком ставшие во главе. Партийные органы исчезли, карательные играли вспомогательную роль. Выращенного на полях едва хватало на относительно сытую жизнь правления и полуголодную всех остальных, и правление не разбухало, зубы не тупились. Центр не вмешивался в происходящее по условиям эксперимента, а ограничивался наблюдением, изредка снабжая правление керосином, бензином, спичками - аналог госрезерва. Неугодных правление призывало в армию с последующей похоронкой семье.
Внезапная, внеплановая смена руководства страны торпедировала программу Опытная Делянка. Опасаясь, обоснованно или нет, нового Нюрнберга, посвященные не передали своим сменщикам тайну Делянки. А нет программы - нет и финансирования. И новый финансовый год не припас денежек ни пасечникам, ни чистильщикам. Отсутствие периметра привело бы к открытию черной дыры, а находка деревни, пребывающей в состоянии атомной войны - это не Лыковская заимка, пахнет нюрнбергской петлей. Поэтому посвященные решили приступить к эвакуации Делянки.
Под эвакуацией подразумевалось исчезновение деревни, прежде всего ее обитателей. План эвакуации, разработанный в первые дни возникновения Делянки, подобно пресловутому портфелю Мольтке-старшего, дождался своего часа.
Откуда наша организация узнала о проекте? Первая ниточка потянулась от санитара психиатрической больницы - беглец из Делянки убедил-таки его, да так, что санитар молчал все эти годы, благодаря чему сумел уцелеть и сообщить нам о существовании деревенской Хиросимы. При финансовой проверке спецслужб обнаружились лица, регулярно получавшие доплаты за особо вредные условия труда. Таких оказалось многовато, но одного деляночника отыскать среди них удалось. Выторговав отпущение грехов, тот выдал нам то, что знал. Он и предупредил, что любой прорыв периметра приведет к немедленной эвакуации населения в считанные минуты.
Единственное, на что можно было надеяться - это то, что один человек не вызовет экстренной эвакуации: его примут за случайного бродягу и предпочтут завернуть, остановить или убить. Поэтому перед отрядом вторжения был послан один разъединственный человек - собрать сведения, отвлечь внимание на себя.
Пожалуйста, вопросы. Результаты эксперимента Опытная Делянка? Судя по тому, что мы с вами выросли и живем, а не взлетели со спокойной улыбкой в стратосферу, как обещал поэт, руководство посчитало, что опыт Делянки не слишком обнадеживает. На Западе? Не знаю, мы и свою делянку только-только отыскали. Хотя… помните Гайану, массовую смерть поселения сектантов после того, как туда вылетела правительственная комиссия? Боюсь, наши деляночники кончат так же. Господа, господа, конференция не закончена, куда же вы?
Чудно - почтеннейшая публика на глазах съежилась, уменьшилась многократно, превращаясь в райские создания - тропических бабочек, калейдоскопом закруживших по залу и ярких трепетных колибри. А сам конференц-зал, серый и скучный, обернулся оранжереей - душной, жаркой, бабочки порхали с цветка на цветок, сухо потрескивая огромными крыльями-веерами. Забавно, только что пресс-конференцию давал, и вдруг - оранжерея. Ни орхидей, ни роз - одна герань с приторным назойливым запахом. Мещанский цветок, говорят. Почему мещанский, а не крестьянский или, скажем, купеческий - молчит наука.
Над цветами неподвижно зависли колибри, крохотные длинноклювые птички-щебетуньи. Бабочек больше, они крупнее, жестче, и терпеть птичье соседство явно не собирались. Налетели дружно, разом, и пошла-поехала разноцветная ярмарочная карусель - бочки, иммельманы, мертвые петли. На руку капнуло. Не дождь, кровь, алая птичья кровь. И тут же - брызги бесцветной жгучей жидкости, кровь бабочек. Ах, рай, раек. Пора выбираться - если еще не поздно. Делай - раз! Делай - два! Делай…
7
Петров открыл глаза. Песком запорошило, пылью? Слезы катились беспрерывно, дешевые луковые слезы.
Он пошевелился - сначала одной ногой, другой, затем руками. Цел, ни переломов, ни вывихов. Упал, как учили.
Осторожно подтянув ноги к животу, он встал на четвереньки. Верный Джульбарс опять в строю.
Часы на левой руке, что витрина магазина после погрома - разбиты и пусты. Ладно, плюс-минус неучтенный рентген… Удачно, что на сук не напоролся, собирай сейчас кишки. Влетел в кусты, словно братец Кролик, отлежался - и здоровехонек. Сколько пролежал? Судя по солнцу - полчасика, не дольше. И пресс-конференцию успел дать, и в раю побывать…
Он выпрямился, раздвинул ветви руками.
Машина догорала. Дым занявшейся резины, черный, тяжелый, сплетался с белесым паром, бившим из развороченной цистерны.
Вскипело варево в напалмовом пламени, и теперь из котла Гингемы поднималось грязное, пахучее облако. Выпадет где-нибудь дождиком, и пойдут грибы-гробовики, успевай рвать да хоронить.
Повезло, ветерок тянет прочь, иначе и не очнуться.
Он чихнул раз, другой. Ветер ветром, а толика газа досталась, вон и руки в зудящих пятнышках, и лицо чешется.
Вокруг ни вертолетов, ни всадников. Кому охота травиться ради сомнительного удовольствия констатации факта смерти некоего Петрова, пусть даже и шпиона. Не до того. Близится час Ч. Эвакуация.
Он пошел назад, к деревне, на ходу разрывая вытащенный из кармана индпакет, промокая бинтом веки, лицо, руки. Газ не сало, потер - и отстало.
Он возвращался полем, той же дорогой, которой и выбирался из деревни. Казалось, ехал долго, вечность, а ногами за два часа одолел. Никаких полеводов, никаких ополченцев. Оставаться колоскам в большом колхозном поле несобранным.