— Сию минуту! — Повторил Лу-Маклин еще более холодным тоном, хотя, казалось, что более холодным он быть уже не может. Он повернулся и начал смотреть сквозь смотровое стекло, стуча по нему костяшками побелевших пальцев.
Бестрайт продолжал беспокойно смотреть на своего босса.
«Он просто с ума сошел, аж весь затрясся», — думал он с удивлением. За все годы их совместной работы, за все то время, что он был его ассистентом, Бестрайт ни разу не видел Лу-Маклина в таком состоянии.
Кэанз начал понемногу приходить в себя, осознав, что бормочет что-то по внутренней телефонной связи.
— Прекратить стрельбу! — его громкий голос отразился от стен задымленной комнаты, находившейся внизу. — Это говорит администратор Кэанз, прекратите стрельбу и ждите дальнейших распоряжений!
Далеко внизу женщина, стоявшая на бутафорской скале, обернулась, приложила руки рупором к губам и закричала тем, кто стоял за стеклянной стеной:
— Что, черт побери происходит, Кэанз? Кто дал тебе полномочия вмешиваться в ход событий? Мне нет дела до того, что ты являешься главным администратором. У тебя нет прав на остановку действий!
Голос Лу-Маклина слегка задрожал, когда он, посмотрев вниз на женщину, сказал:
— Увольте ее!
— Но это Виена Пиорски, — запротестовал Кэанз, который так и не мог понять, что же привело нового владельца в такую ярость. — Она один из опытнейших и талантливейших режиссеров. Если я уволю ее, то «Ультиматик» или «Интертрекс», да и любая другая конкурирующая с нами компания не заставят себя ждать и сразу же наймут ее и…
— Она уволена, — огрызнулся Лу-Маклин, бросая на него свирепый взгляд, — и ты присоединишься к ней, если не будешь в точности исполнять то, что я тебе скажу.
— Да, да, сэр, — изумленно произнес Кэанз.
— С меня достаточно, — пробормотал Лу-Маклин, не обращаясь ни к кому определенно. — Пошли, Бестрайт. Я хочу проинспектировать возможности дупликации. Я много об этом слышал, — и он важно пошел вниз по коридору, отказавшись воспользоваться эскалатором. Бестрайт сделал успокаивающий жест в сторону администратора и посмотрел на него взглядом, в котором сквозило предупреждение. А затем он поспешил вслед за своим боссом.
— Что-нибудь не так, сэр? — спросил он Лу-Маклина после того, как они завернули за дальний угол. — Неужели вас расстроило кровопролитие? Нет. Этого не может быть.
— Это не убийство, — Лу-Маклин начал успокаиваться, приходя в себя. Теперь он уже выглядел так, будто был вновь готов смести все, стоявшее у него на пути. Его пальцы уже не были лихорадочно сжаты, лицо постепенно приобретало нормальный цвет. — Просто я не хочу, чтобы такой вид деятельности процветал под моим покровительством.
— Извините, сэр, но я вас не совсем понимаю, — сказал Бестрайт Лу-Маклину.
— Кучка самодовольных горожан сидит себе в своих домах и принимает решения о жизни и смерти наших представлений. Им все равно, что будет. Это ведь никак не повлияет на их собственную судьбу. Нет, я не буду делать деньги на такого рода продукции.
— Сэр, но все они являются свободными агентами, с которыми подписаны контракты. Они понимают всю опасность, присущую продукции подобного рода, так же как и значительную награду, причитающуюся им за эту работу. Никто не заставлял их подписывать контракт на просмотр таких серий.
— У меня этого не будет! — повторил Лу-Маклин настойчиво. — Либо они сами все делают на этом игрушечном поле битвы, либо пусть сами актеры и писатели занимаются обсуждением того, кто стреляет, а кто нет. И третий здесь не нужен! — он бросил взгляд на Бестрайта. — Смерть человека принадлежит ему, даже если жизнь не принадлежала, — и он ускорил шаг, оставив старого Бестрайта смотреть ему вслед молча, открыв рот, и недоумевать, о чем это его босс только что говорил.
7
— Поднимите это, — сказал мужчина.
Коренастый уродливый мальчик ковырялся с ложкой над чашкой с едой. Взгляды других ребят были направлены на него. Среди них глаза почти самого старшего в этом приюте для сирот. Помощник подождал, глядя вниз на двенадцатилетнем мальчика, а затем взял в руки палку.
— Я же сказал тебе, чтобы ты поднял это, — рука с палкой поднялась.
Мальчик по имени Киис медленно встал на колени. Старший мальчик, который поставил ему подножку и заставил уронить чашку, сел на свое место, злорадно скаля зубы. Его радости не было предела. Киис отвернулся от своего мучителя и посмотрел на разлитое тушеное мясо, которое образовало абстрактный рисунок на гладком полированном полу. Такие вещи случались и раньше, то есть это был не первый случай, а лишь одно из тех происшествий, которые делали его жизнь похожей на ад, после того как его мать отказалась от него несколько лет назад.
Тут что-то внутри у него лопнуло.
Он поднял чашку, как и было приказано, и швырнул ее прямо в лицо помощнику. От неожиданности и удивления мужчина вскрикнул, когда остатки горячей жижи и тяжелая чашка достигли его головы.
Киис поднял палку и дернул контрольную петлю до защелки. Пластиковая защелка затрещала. Затем Киис ткнул прозрачной палкой в горло помощнику.
Мужчина вскрикнул, споткнулся, неловко шагнул назад и растянулся на полу. В это время другие мальчики закричали от ужаса. Они не ожидали такого поворота событий. Они начали уговаривать Кииса не продолжать драку, а опустошить их тарелки, вылив их на голову несчастного помощника, на них самих, на стены, на пол.
Тут снова послышался стон помощника. На этот раз он получил удар в ухо. От боли он стиснул зубы и схватился за голову. Удовлетворенный Киис повернулся и посмотрел на происходивший вокруг него кавардак.
Старший мальчик, который поставил ему подножку, резко повернулся. Лицо его было очень бледным. Затем он бросился наутек, но тут же был настигнут летящим в него стулом и упал на пол, который был уже весь вымазан тем, что осталось от ужина.
Киис подбежал к нему и начал наносить удары палкой. Удары попадали в грудь, в спину, в пах, по ногам и голове… Киис зловеще кричал, в то время как остальная компания вопила от восторга. Палка громко трещала. Далеко на лестнице послышались шаги бегущих взрослых.
Старший мальчик попытался откатился по полу, но Киис подбежал к нему и стал уже не тыкать, а со всей силы бить его палкой. Он проделывал все это молча и с серьезным выражением лица. Нос старшего мальчика был сломан, и оттуда хлестала кровь. Затем хрустнула, сломавшись, скула. После этого вылетели несколько зубов. Кровь покрыла лицо мальчика, и он перестал визжать. Изумление его улетучилось, и сами крики скоро затихли. И теперь единственным звуком, который был слышен в комнате, стал звук работающей вовсю палки, крушащей и ломающей кости. И вдруг мальчик, лежавший на полу, перестал двигаться. Но Киис не останавливался и продолжал колотить его палкой, будто тот был из числа злобных и отвратительных воспитателей.
Другие мальчики нерешительно сделали шаг назад от их страшного в своей необузданной ярости товарища. Они пристально смотрели на него с разинутыми в детском испуге ртами как на человека, который преступил дозволенную черту.
Звуки шагов приближающихся взрослых становились все громче и громче.
В другом конце комнаты начал приходить в себя ошеломленный помощник. Он был крепким мужчиной и терять контроль над собой он больше был не намерен.
С большим интересом мускулистый мальчик по имени Киис, встав во весь рост рядом, осмотрел лежащую перед ним кровавую массу. Затем он оглянулся и посмотрел назад в ту сторону, где лежал и стонал помощник, затем на своих товарищей. Во взгляде его была ненависть, которая накапливалась в нем на протяжении всех лет его жизни в приюте.
Никто больше никогда не будет унижать его. Ему теперь больше не будут ставить подножки, его больше не будут бить. Теперь уже некому будет отпускать в его адрес язвительные насмешки по поводу его лица и фигуры. Ничего этого больше не будет! Как и не будет больше побоев от вездесущей палки помощника, которые унижали его достоинство. Больше никогда. Никогда, никогда, никогда!