– Почему ты его не освободил? – спросила я.
Фермер опустил голову, плечи его поникли.
– Потому что мне было страшно, до ужаса страшно! – признался он. – Я боялся, что караульные проснутся и разбудят Дикого – мне было так страшно! – Он закрыл лицо руками, но через некоторое время продолжил: – «Тогда это сделаю я!» – прошептала жена. Она уже собралась идти и освободить его, но я испугался, что караульные её схватят, и удержал. И мы оба не пошли – и кузнец остался во власти Дикого.
– Мне тоже очень часто бывает страшно, – сказала я, но подумала, что это немного другой случай – когда боится девочка, которой всего десять лет и которая ростом даже ниже своих сверстников. А фермер – он же такой сильный!
– Она пыталась вырваться, – прошептал фермер, – но я её крепко держал. «Нет! Нет!» – закричала она, и караульные тут же проснулись и поняли, что она собиралась сделать.
– И что дальше? – в ужасе спросила я.
Фермер взглянул на жену, но, как и в прошлый раз, она не пришла ему на выручку.
– Дикий нас пощадил, – наконец сказал он. – Он заявил, что это нам в наказание: он не будет нас трогать, и нам до самого конца придётся наблюдать, как гибнет наша страна, потому что мы станем его последней жертвой. – Фермер вскочил со стула. – Ты что, не понимаешь?! – закричал он. – Это я виноват, что кузнец до сих пор во власти злодея! Это моя вина, что благодаря кузнецу Дикий получил власть над людьми! И всё только потому, что мне не удалось побороть свой страх…
– Но ведь это неправда! – затараторила я. – Дикий поймал кузнеца ещё до того, как прибыл к вам! И ты ничего не мог поделать.
– Всё могло бы сложиться иначе, если бы я сделал то, что мог сделать, – устало произнёс фермер. – Это моя вина. И я не забуду этого до конца жизни: я мог это сделать – но не сделал.
– Это нормально, – возразила я. Мне всегда становится плохо, когда я вижу, как убиваются взрослые. – Так ведь всегда! – И я вспомнила всё, что могла бы сделать, но так и не сделала, и такие вещи случались каждый день: убрать со стола после завтрака перед тем, как пойти в школу; позволить Назрин играть с нами; не смеяться над мальчишками, когда они ревут, набив себе шишки. – Ни один человек не делает всего, что мог бы сделать.
Фермер принялся ходить взад-вперёд по комнате, и когда наконец заговорил, я поняла, что он обращается скорее к самому себе, нежели ко мне.
– Да какое же это утешение! – воскликнул он. – Что другие не лучше нас! Это я не освободил кузнеца. Я не сделал того, что мог сделать. – Он замолчал и уставился в огонь, и мне вдруг стало его жаль.
– Дикий иногда объявляется на нашей ферме, – сказала фермерша, понимая, что муж больше не в состоянии говорить. – Он насмехается над нами, благодарит за наше расположение: ведь освободить кузнеца было так просто, поскольку караульные напрочь забыли о своём долге. «Символ теперь у меня, – повторяет он каждый раз, – и я обязан этим только вам. Поэтому позволю вам ещё немного пожить».
Фермер тихо застонал.
– Вот мы и ждём, – продолжала его жена. – Мы так его ждём! И мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы помочь Храброму Воину – в этом мы поклялись самим себе!
– Я Храбрая Воительница, – повторила я.
Но меня никто не слушал.
22
Ошибка
Фермер встрепенулся, будто стряхивая с себя оцепенение.
– Теперь ты знаешь всю историю, – сказал он. – Иногда в наши ловушки попадают его приспешники, но они никогда не остаются нашими пленниками надолго: Дикий поражает их молнией, и они превращаются в кучку пепла.
– Он никогда их не освобождает, – сказал мальчик, имя которого я уже знала: Раджун. – Своих людей! Хотя для него это наверняка раз плюнуть. Он предпочитает ими пожертвовать. Это им в наказание за то, что они позволили себя поймать.
– Какой ужас! – пролепетала я.
Фермер кивнул:
– Он ненавидит людей, но и собственных созданий не любит. Любовь неведома ему так же, как радость и счастье…
– …и печаль и слёзы, – подхватил Раджун.
– …и горе и боль, – добавила фермерша. – Поэтому он ненавидит и убивает с лёгким сердцем.
– Его головорезы прочёсывают лес, – продолжал крестьянин. – И ещё ни разу человеку не удалось дойти до нас, миновав их всех. Ни разу с тех пор, как сгорела кузница. Ни разу – до сегодняшнего дня.
– Ни разу, ни разу! – воскликнул Раджун. – Как тебе это удалось?
Я посмотрела на кролика, который лежал рядом с дверью, как можно дальше от огромного пса, и делал вид, что не вникает в наш разговор.
– Так гласит пророчество, – осторожно ответила я. – Потому что я Храбрый Воин. Да и кольцо мне помогло.