Я не знаю, как долго мы просидели под выступом скалы, но время шло, и мы молчали. К губной гармошке Раджун не прикоснулся.
Затем стало светлее; молнии сверкали всё реже, и гром гремел не так яростно. Ливень превратился в мелкий моросящий дождик, а затем и вовсе прекратился.
– По-моему, можно вылезать, – сказала я. – Давай подойдём к крепости. Мы знаем, что это наша цель, и пока этого достаточно. Возможно, по дороге мы отыщем и ключ.
– По-твоему, он просто торчит в замке́?! – вскричал Раджун, и я поняла, что он в ещё бо́льшем отчаянии, чем я. У меня не было другого пути, кроме как победить Дикого, – только так я могла вернуться домой, – а он отправился со мной добровольно.
– Мы его найдём, – сказала я и взглянула на кольцо, надеясь, что оно придаст мне уверенности. – Идём, Раджун. Кольцо нам поможет.
И только когда мы вышли из-под скалы, я это заметила.
– Кролик! – вскричала я. – Раджун, куда делся кролик?!
31
В скале
Все дни, что мы провели в Прелестном Краю, мы кролика почти не видели. Он всё ел, и ел и не мог нарадоваться растениям и травам; а то, что нам предстоит пережить, мы не обсуждали.
– Сегодня утром он ещё был с нами, – сказал Раджун, а я вспомнила, что и днём у ручья он тоже был с нами.
– Зачем он вообще с нами пошёл! – разозлился Раджун. – Какой толк от кролика?
Но я вспомнила, как кролик нёс меня на спине. Каждый когда-нибудь да пригодится.
– Нужно его найти! – сказала я. – Солнце садится – и кто знает: вдруг в скором времени объявятся головорезы? А вдруг он потеряется? Он ведь совсем один!
– А мы? – спросил Раджун. – Что, если головорезы найдут нас?
Но я уже поднесла ладони ко рту.
– Кролик! – позвала я, и горы подхватили мой крик.
– Кролик! – повторило эхо.
– Значит, ты всерьёз решила привлечь к нам внимание головорезов?! – воскликнул Раджун. – Да тебя уже в самой крепости слышно!
Но я не знала другого способа отыскать кролика, и я шла, спотыкаясь о камни, и всё звала и звала его.
Последние солнечные лучи постепенно исчезли; и если из-за чёрных туч было темно уже и днём, то теперь мрак стал таким непроглядным, давящим и безграничным, что я испугалась, что больше никогда не обрету способность видеть.
– Раджун? – прошептала я и стала на ощупь искать его в темноте, и он схватил меня за руку.
– Звать кролика сейчас совершенно бессмысленно, – прошипел Раджун. – Его мы больше не найдём.
Мы стояли на узком скалистом выступе над обрывом.
– Я позову ещё разок, – сказала я и, ёжась от непроглядной тьмы, крепче вцепилась в его руку. – А потом мы поищем, где заночевать.
Но после того как смолкли мой крик и его эхо, мы услышали вовсе не кролика. Не проворный топот его лапок и не радостное фырканье – ночь разорвал дикий крик, громкий топот несущихся галопом копыт, лязг раздробленных камней, дикое ржание оступившейся в темноте лошади: это были головорезы, и они приближались.
– Головорезы, – прошептал Раджун. – Своим криком ты привлекла к нам головорезов, и теперь они нас найдут.
– Как они найдут нас в такой темноте? – спросила я, но топот копыт всё приближался, и всё громче становились крики мужчин.
– Они нас найдут! – повторил Раджун. – Они следуют за твоим голосом!
– Тогда давай поищем укрытие, – испуганно произнесла я, но в окружающей нас давящей темноте мы не знали, куда идти, и уже после первого шага моя нога на узкой тропинке не нащупала опоры.
– Раджун! – крикнула я, и он схватил меня и оттащил назад.
– Остаётся только ждать, – сказал он.
И мы, стоя над бездной, вжались в скалу. Если враги настигнут нас здесь, мы пропали.
– Остаётся только ждать и попробовать не сойти с ума от страха, – и он достал из кармана губную гармошку и начал тихо, очень тихо наигрывать мою утешительную мелодию.
Головорезы спускались с вершины горы на нашу узкую дорожку. Мы слышали их голоса, становящиеся всё громче, и видели их факелы. Время от времени какая-нибудь из лошадей оступалась и летела в пропасть вместе со всадником, и мы слышали их крики. Но остальные продолжали ехать вперёд как ни в чём не бывало.
Тихо, очень тихо Раджун наигрывал мою мелодию.
– Раджун, она меня не успокаивает! – прошептала я, и мои зубы застучали от холода и страха. – Разве может утешить песенка, если здесь с минуты на минуту будут головорезы!
Но Раджун меня не слышал, он всё играл и играл, и фырканье лошадей и свет факелов были уже совсем близко.