Через некоторое время из коридоров послышались громкие голоса, а за ними выбежали несколько пациентов, все запыхавшиеся и в крови! Они упали, не доходя к нам. У женщин началась истерика. Они с силой колотили по всем дверям, но они оказались заперты с другой стороны. Послышалось что-то невразумительно громкое, как буд-то кто-то с силой закрыл железные двери...но это совсем не то, что я предполагал...Они вырвались!!!...они вооружены...Бегите!!!...беги***
Это всё, что я смог разобрать из тех каракулей, что мне предложил директор.
— Теперь ты понял о чем сдесь разговор?– спокойно произнёс незнакомец.—Как не тяжело мне это говорить, но всё то, что ты сейчас узнал повторяется вновь...прямо здесь и сейчас.
Я не проронил ни слова. Как так получается? Все убийства, что произошли в психбольнице, связаны с смертью бедной девчушки?!
Глаша тоже молчала, а я не мог отвести от неё глаз . У меня как-будто что-то переключилось в голове. Я не мог нормально дишать, сердце начало жутко болеть. Я схватился за грудь и медленно сполз вниз по стенке. Девушка не обращала на меня внимания.
Вдруг в груди резко закололо, воздух перестал поступать к лёгким и я почувствовал, что начал задыхаться. Я пытался встать, но это было бесполездно. Я кричал, звал на помощь...но никто не обозвался. Как- будто все вымерли кроме меня, хотя если мне сейчас никто не поможет, то и я разделю ихню участь.
Сердце вырывалось из груди и конечности отказывались подчиняться. Тело совсем онемело– в легких не осталось воздуха. В горле жутко запекло, закружилась голова и я уже не мог удержатся. Снова рухнув на холодный пол, я больше не пытался встать. В глазах потемнело... все вокруг меня расплылось. Притихли звуки, было лишь слышно назойливый, противный писк, который с каждой секундой становился все громче и громче.
Спустя какое-то время картинки и звуки вернулись. Директор, училка и Глаша так и стояли на месте, как в тот момент, когда мне стало плохо. Но чего то не хватало. Я резко развернулся на полу, выискивая глазами кого-то, но того не было.
Человек...человек в черном капюшоне... он пропал! Где он?...Мне на секунду стало не по себе. Я быстро встал и открыл дверь, огланулся. Прошел по коридору вдоль и впоперёк, вернулся в кабинет и осталбенел на месте.
Комната изменилась! Какого черта, здесь что строители побывали и всё нахрен перестроили??!
Глаша с непониманием уставилась на меня и села в кожанное кресло, которого здесь и в помине не было. И стены...они, они целые, без повреждений, без нелепо висящей картины. Где дыра, из которой директор достал ту странную папку?
Я всё больше и больше не понимал, что происходит. Но, видимо кроме меня этого всего никто не замечал. Я осмотрелся вокруг и нашел глазами классуху. Раиса Ивановна приняла очень серьёзный вид, когда заскрипела дверь и в комнату вернулся директор.
Он первым начал говорить. Но и он изменился: костюм теперь не бардового цвета, а черного с белыми вставками; волосы уложены не на првую сторону, а на левую; из грудного кармана не выглядывала высохшая роза, а красовалась эмблема школы. Это еще больше насторожило меня и я сильнее вжался в стенку.
Низкий голос директора разрезал тишину:
— Все взборе? Тогда начнём,–его размашистая фигура промелькнула между столом и креслами и розположилась возле Глаши.—Хм вы знаете, что сегодня ночью около 11.45 произошло чрезвечайно жестокое убийство одной особы. Девушки 16-ти лет, одной из одноклассныц вот этого молодого человека.
Он указал своим большим пальцем в мою сторону, так, что мне стало реально не по себе.
Учительница взволновалась:
—Уверяю вас,–перебила его Раиса Ивановна,–мой ученик здесь абсолютно не причем и я могу это подтвердить в суде, если понадобится.
Она медленно подошла ко мне и взяла за руку.
Стоп, стоп, какой суд! Меня что...посадить решили? За что?
Мое волнение заметил директор, но ничего не ответил на слова Раисы Ивановны. Училка не ждала и продолжила первой:
—Пожалуйста, отпустите его домой. И давайте сами во всём разберёмся. Он здесь не нужен!–резко повысила она голос.
Директору это не понравилось, но как и полагаеться человеку его должности, он сдержался от резко накатившей злости, принимая вид очень интелегентного и восспитанного человека.