Сквозь плеск воды, издаваемый рабыней, Луциус расслышал скрип, неспешно открывающийся входной двери. Ланиста сразу распознал в чужаке человека, привыкшего не привлекать к себе лишнего внимания.
- Господин, ваше поручение выполнено. - из прихожей раздался суховатый фальцет, от которого Луциус невольно поморщился. Ему совершенно не нравился обладатель этого голоса.
- Октавиус, я же предупреждал, говори тише в моем доме. Твой голос слишком омерзителен даже для ушей рабов.
- Прошу прощения, господин... - с трудом скрыв раздражение, собеседник поклонился и сделал паузу, ожидая вопросов от хозяина дома.
- Глава дома Каниниусов больше не сможет проводить свои игры?
- Конечно, господин. - широкая улыбка, больше напоминающая оскал шакала, исказила лицо и так не отличающееся особой привлекательностью.
- Мальчишка?
- Цел, и не похоже, что сильно расстроен. Видимо, он не питал особой любви к своему отцу.
- Можешь идти. Деньги за услуги у Фелисии. Ровно столько, как и договаривались.
- С вами приятно иметь дело. Обращайтесь...
Когда дверь захлопнулась за спиной Октавиуса, Луций позволил себе громко выругаться. Не смотря на то, что он нуждался в подобного рода услугах, ему не нравилось к ним прибегать, тем более, общаться с личностями подобными Октавиусу.
Решительно встряхнув головой, он выбросил из своей головы мысли о восьмом сыне своего отца. Цель превыше всего. Личная неприязнь к сомнительным личностям не должна мешать интересам и амбициям Луциуса, которых хватит ему на всю оставшуюся жизнь.
После смерти главы дома Каниниусов, его место займет сын, не так давно вошедший в возраст. Маловероятно, что он сразу сможет взять все дела лудуса в свои руки и не потерять большей части того, что у них осталось. Можно было бы покончить и с младшим, но Луцию претило устранять невинных людей, если можно было обойтись без этого. Опять же, смерть обоих родственников может заронить сомнения. Сейчас, смерть главы дома спишут на отравление и отправят в рабство какого-нибудь купца, у которого проводилась закупка продуктов.
Осталось лишь дождаться, когда прибудет слуга с важной новостью. Затем Луций, "случайно" оказавшийся рядом со школой Каниниусов, одним из первых выскажет соболезнования семье погибшего, и возьмет нового главу дома под свою опеку.
Повинуясь мимолетному жесту, рабыня облила голову своего господина.
Прохладная вода прогнала лишние мысли. Теперь, глупые мечты больше не мешать острому разуму, который скоро будет ему необходим как никогда, чтобы разыграть партию в свою пользу.
Кто знает, как далеко ему останется до цели после этой маленькой, но важной победы?
Стоило Луциусу принять от служанки одежду, как с противоположной от входа стены, подул легкий сквозняк, заставивший поежиться хозяина дома от холода.
- Господин, время. - голос раздался со стороны лудуса, построенного на другой стороне дома. Оттуда уверенно вышел сильный мужчина, сорока лет. Он был одет в кожаный доспех, открывающий большую часть тела, являясь минимальной защитой бойца, которая не стесняла движений.
О новом посетите можно было сказать два слова: сильный и опытный. Мускулистое, покрытое огромным количеством шрамов тело, красноречиво говорило об обоих факторах. Особо выделялась рана, оставленная в давние годы на лице этого сурового человека. Шрам от нее, пересекал лоб с правой стороны, а затем спускался к левой щеке, через носовую перегородку. После подобной травмы, человек больше не мог дышать через нос.
Каждый раб в этом доме, включая самого хозяина, звал этого человека Наставником, поскольку настоящее имя ему было приказано забыть, после того как он получил эту должность от бывшего владельца лудуса.
Когда-то он был чемпионом, но после серьезной раны, от которой ему с трудом удалось оправиться, отец Луциуса был вынужден сделать его новым учителем школы, боясь потерять опыт одного из лучших гладиаторов республики.
- Конечно, Наставник, как скажете. - сделав несколько хлопков в ладоши, Луций заставил выбежать рабов из помещения.
Помимо обучения гладиаторов и слуг, Наставник занимался и с самим хозяином, повышая его мастерство, как бойца. Подобные уроки проходили с самого детства, поскольку бывший глава дома, считал, что хозяин школы сам должен уметь драться, прежде чем готовить для этого людей. В детстве Луциус ненавидел отца за это решение, но после нескольких рискованных авантюр с личным участием, убедился в полезности приобретенных навыков.