А делать детям не хочется почти ничего, что для взрослого - нормальный ход вещей.
Мыться, например. Чистить зубы. Готовить пищу. Убирать в жилище. Ходить на работу или в учебное заведение.
Научить ребенка чистить зубы - дело даже не недели, а пары дней. А вот привить любовь к пребыванию в состоянии с чищеными зубами, нежели с нечищеными - дело нескольких лет, если не десятка.
Когда происходит конфликт интереса ребенка и интереса взрослого, то ребенок, в силу своего подчиненного положения, вынужден либо подчиниться (и делать то, что ему не хочется), либо найти способ убедить взрослого отказаться от приказа.
Уговорами, нытьем, воплями, плачем.
Изо дня в день.
А терпение у людей - не бесконечное.
Смотрю, как Витя в очередной раз ковыряет ложкой завтрак.
- Ешь быстрее, опаздываем, - говорит Андрей, глядя на часы.
Большие часы, висящие на стене.
Я привык к маленьким наручным. Они удобные, всегда с собой.
- Угу, - угрюмо говорит Витя тарелке, ничуть не прибавляя в скорости.
Из дома выскакивают за пятнадцать минут до начала занятий.
Андрей возвращается спустя сорок минут.
- Фух, едва не опоздали, - заявляет, вваливаясь в кухню. - Кстати, у него в воскресенье в двенадцать дня родительское собрание.
- В воскресенье? - приподнимаю бровь. - Обычно же делают вечером.
- Ну да, но я не знаю, почему... - пытается оправдаться.
- Возможно, потому что сейчас родители стали оканчивать работу позже, - говорю, размышляя и отвечая сам себе. - Раньше в Советском Союзе возвращались домой после шести, практически никогда не задерживаясь. Сейчас же явиться домой в восемь считается нормой. А воскресенье - удобный день для всех.
- Ну да, - открывает холодильник, достает пакет холодного молока, делает глоток. - Логично.
- На собрание я схожу, - заявляю.
- Вы?! - изумление. - А... а как?
- Ногами, - фыркаю.
- А...
Замирает, моргает раз, другой.
- Не ожидал? - прищуриваюсь, отрывая взгляд от ноутбука. - Полагал, что я спихнул на тебя воспитание ребенка, а сам отстранился?
Краснеет.
- Это временно, - тон выходит оправдывающимся. - Я закончу обучающую программу, и тогда тоже включусь в процесс.
Кивает.
- Я могу многое, но не все сразу, - поясняю. Тон почему-то остается тем же самым. - Рук у меня всего две, голова тоже. Я не могу делать все дела одновременно, как бы мне это ни хотелось. И вряд ли когда-нибудь смогу.
- Я... я понимаю, - соглашается.
- Спасибо, - искренне благодарю.
От изумления роняет молоко.
Делаю вид, что не замечаю, как он вытирает лужу.
Моя вина. Я перестал уделять ему внимание.
***
Проглядываю видеозапись пребывания Ромы в Москве.
Передо мной большой монитор, на котором в ускоренном режиме крутятся четыре изображения.
В квартире - тринадцать камер. В подъезде есть еще три - у входа и в лифтах, но они общие, я просто подключился к их работе.
Моя скорость восприятия намного выше человеческой, что имеет определенные неудобства - современная техника это не учитывает. Камеры рассчитаны на обычного человека, которому достаточно 16 кадров в секунду, если не меньше. Плюс у камер не очень хорошая чувствительность к свету. Я мог бы достать камеры лучше, но для меня играет роль не только видеоизображение, но и звук.
Звук передавать намного легче.
Передатчиков звука в квартире - шесть.
Видео крутится в десять раз быстрее обычного. Звук - тоже.
Мне не обязательно просматривать все камеры. Когда Олеся или Николай выходят в другую комнату, я переключаюсь с одних на другие.
Два с половиной часа - сутки.
Макаровы в курсе, что в квартире камеры. Но сколько их и где расположены - знаю только я. Ну, и Апрель, конечно.
Разумеется, я сказал, что все в рамках приличия и разумности. Что они имеют право на отношения, и меня это не интересует.
Не соврал.
Потому что мне на самом деле нет дела до их постели и дел в ней.
Ровно в той мере, насколько это не касается Ромы.
Первая неделя проходит тяжело. Рома капризничает, требует маму, папу, Аню, Витю, меня и Апреля до кучи.
В день у Ромы - четыре занятия с репетиторами или в кружках. Два до обеда, два после. По выходным - прогулки в парке, экскурсии, музеи. Один раз ходили в цирк.
Не проходит мимо мальчика и обычная жизнь. Олеся берет Рому с собой в магазины, позволяет нести часть покупок, хваля за старания. Вместе готовят, убирают в квартире. Николай не отстает.
Спустя месяц Рома прилично считает до ста, выполняет арифметические действия в пределах той же сотни, причем в уме. Его речь делается намного более информативной, словарный запас увеличивается раз в пять. И, похоже, мальчик неплохо рисует.
Станет художником?
Отключаю видео. Пожалуй, можно даже премировать такую хорошую работу.
Главное, чтобы не расслаблялись.
***
Долго размышляю, стоит ли воспользоваться латексом или же просто сжечь камеры у школы и в школе.
Решаю все-таки остановиться на латексе.
Камер может быть больше, чем две или три, и все их отключить я не смогу просто потому, что не буду знать о них. Вдобавок такое большое число поломок тоже может быть подозрительным.
Ненавижу латекс.
Смотрюсь в зеркало.
Благодаря портрету Апреля я могу более точно подобрать оттенок парика, совпадающий с настоящим цветом, как и контактные линзы.
Лет десять назад маскировка при походе в школу не понадобилась бы.
Андрей объяснил, как найти класс Вити.
Второй этаж, правое крыло.
Проект школы - типовой.
Я слегка опоздал.
- Здравствуйте, Виктория Алексеевна, - здороваюсь с учительницей средних лет, подозрительно меня оглядывающей. - Меня зовут Марк Витальевич, я сегодня поприсутствую на собрании в качестве родителя Вити Калинина.
- Да, вот его место, - женщина недовольна, что ее выступление перебили. Указывает мне на вторую парту в среднем ряду.
Прохожу, сажусь.
Косые взгляды родителей, но мимолетные. Им больше интересна успеваемость их Тань, Свет и Алеш.
Слушаю, что в текущем месяце на ремонт школы надо сдать две с половиной тысячи, которые не сдали в прошлом году, поэтому не куплены пособия...
Впрочем, об успеваемости тоже говорится.
Витя - в отстающих. Не потому, что не понимает, а потому, что делает все абы как.
Некоторым родителям раздают тетради.
Разглядываю тетрадь по русскому языку Калинина Виктора.
Подписана не до конца, две помарки на обложке, ошибка в слове "русскому".
В тетради по математике битва между строчками, выполненными Витиной рукой, и типографскими клеточками.