Младший и самый любимый брат Писарро, Хуан постоянно находился при заложнике. Они даже, в некотором роде, подружились с Верховным Инкой. Франсиско не посвящал Хуана в свои планы относительно Атауальпы, потому что знал взрывной и благородный нрав брата: в честном бою тот не знал сомнений и жалости, но восстал бы против коварного убийства беззащитного пленника. Часто Хуан с восторгом и безграничным удивлением рассказывал:
– Когда вождь ест, он сидит на деревянной скамеечке немногим более пяди высотой. Женщины приносят ему еду. Все сосуды – из золота или серебра. Он указывает на то, чего бы ему хотелось, и это ему подносят. Одна из женщин берет это блюдо и держит в руке, пока он ест…
Франсиско слушал Хуана и думал о своем сыне. Брат был даже младше сына Хасинты, а между тем, вот он стоит перед ним и рассуждает, как взрослый, вполне сложившийся человек.
В течение двух месяцев золото в виде удивительно больших кусков, ваз и кувшинов все прибывало и прибывало. Иногда испанцы ломали эти предметы, чтобы комната вместила больше золота. Инка недоумевал:
– Зачем вы это делаете? Я дам столько золота, что вы насытитесь им!
Нетерпеливые конкистадоры, возбужденные видом сокровищ, требовали все больше и больше. Атауальпа предложил уступить Писарро крупнейший храм империи: храм Солнца Кориканчи в Куско. И храм был разграблен...
Инка выполнил свое обещание и заплатил выкуп. И стал не нужен.
Приговор был издевательским – Атауальпу судили за бунт против Испанской короны и идолопоклонство. Казнь состоялась на площади в Кахамарке 6 июля 1533 года, ближе к ночи.
Накануне казни приговоренный все твердил, что поручает своих сыновей губернатору дону Франсиско Писарро. Священник Висенте де Вальверде, пугая муками ада, советовал ему умереть христианином.
Атауальпа принял христианство. Сожжение на костре заменили гарротой.
Амстердам
Убедившись, что Герхарда в Амстердаме нет, и попросив служанку предупредить его об их визите, Саймон, Лео и Артур отправились в Брюссель, чтобы использовать вынужденную паузу для изучения карты, полученной у Антуана. Однако уже через день они вновь пересекали границу Голландии, двигаясь в обратном направлении. По дороге в Амстердам состоялся триумвират. Проблема выглядела просто: необходимо обследовать дом (а всего вероятнее, фасад дома) Герхарда, в надежде на то, что позднейшие переделки, реконструкции и ремонты не коснулись предмета поисков, идентифицировать его и достать. Сложнее было с решением. Дом – на канале, Герхард в нем днюет и ночует, незамеченными ползать по фасаду не удастся. Вариантов было несколько, но все – малоубедительны:
1. Прикинуться промышленными альпинистами или мойщиками фасадов (Саймон). Хлопотно – нужны разрешения, объяснения для Герхарда и т.д. Но возможно.
2. Пожарная команда (Лео). Невнятно и чревато. Не пожар же, в самом деле, организовывать?
3. Замаскироваться летучими мышами, уснувшими на стрелках часов (Артур). Отметается – в Амстердаме летучие мыши, тем более, такого размера, появляются только после длительного пребывания в кофешопе.
Были и другие, не менее креативные варианты. Когда поток иссяк, и охватило отчаяние, Лео внезапно воскликнул:
– Я знаю! Мы будем играть в фанты!
Поймав удивленные взгляды партнеров, он поспешил их успокоить:
– Не сейчас. С Герхардом. Слушайте…
Несколькими часами позже, бросив вещи в огромном жутковатом отеле «Краснопольски», обременяющем своим существованием площадь Дам, и перекусив чем-то коричневым и круглым под названием «голландская закуска», друзья направились прямиком в Красный квартал, как это и делает большая часть попавших в этот город праздных мужских компаний. Однако, в отличие от них, они занялись странным делом – расхаживая вдоль Большого канала, они, вооружившись в ближайшем магазинчике небольшим биноклем и стараясь не привлекать внимания, пытались внимательно разглядеть фасад одного из домов напротив. Дом, как и добрая половина соседних, был построен в шестнадцатом веке, о чем красноречиво свидетельствовали и архитектурный стиль строения и даты, камнем выложенные на фасаде. Насколько можно было судить, с тех пор он не подвергался радикальной перестройке, и все это обнадеживало.
Наконец, Саймон позвонил Герхарду. Потребовалось несколько минут, чтобы голландец вспомнил, с кем он разговаривает. Очевидно, что это был не лучший день для него, и он был никак не в состоянии проявить гостеприимство. С трудом удалось договориться на вторую половину следующего дня. Чертыхаясь по поводу бездарно потерянных суток, трое охотников за реликвиями провели время в скитаниях по Амстердаму и составлении детального плана визита.