Минут через двадцать, однако, это его утомило и он, получив свою порцию славы, крикнул Артуру, что «на сегодня достаточно».
– Нет уж, – сдавленно ответил сверху Артур, – еще две минуты! – чем вызвал приступ гомерического хохота собравшихся и комментарии по поводу неутомимости редкой птицы. Через две минуты, однако, Артур сам крикнул сверху, что время вышло, и его можно возвращать в клетку.
Вскоре он стоял уже в доме, растирая затекшие мышцы и старательно пряча глаза от Лео и Саймона.
– Ну что? – наконец, спросил Лео. – Как?
– Дятлы не вступают в объяснения, – ответил Артур и почему-то похлопал себя по нагрудному карману. – Они просто делают свое дело. Но есть повод выпить! Кажется, я самый крутой дятел в истории орнитологии! Герхард, покровитель долбаносиков, наливай!
* * *
Со стороны это представляло странное зрелище. Сидя в уличном амстердамском кафе под газовыми обогревателями, прямо на берегу одного из бесчисленных каналов, трое мужчин и две женщины, не обращая внимания ни на зябкий осенний ветер, ни на прохожих, едва не задевавших столики кафе, в течение часа, перебивая друг друга, шептались с круглыми от ужаса глазами, хохотали до слез, спорили, жестикулировали, замолкали и начинали все заново… Между приземлением самолета из Марракеша и вылетом в Кито было четыре часа. Саймон отправлялся в Марокко еще через полчаса, и они решили выбраться в город, чтобы обменяться новостями там, а не в суетливом здании аэропорта.
Случившееся в Марракеше внесло совершенно новые ноты в казавшееся таким увлекательным приключение. Теперь его никак нельзя было считать простой забавой. Саймон настаивал на том, чтобы Артур и Сэнди вернулись к своим обычным занятиям, говоря, что не чувствует никакого права втягивать их в историю с неизвестным финалом, в которой явно, кроме них всех, участвует кто-то еще. Артур взял Сэнди за руку и попросил прогуляться с ним немного вдоль канала.
– Послушай, – сказал он, как только они отошли на достаточное расстояние. – Все это действительно захватывает. Но у нас тоже были неплохие планы здесь в Европе… И я даже начинаю ревновать к этому испанскому разбойнику… Может быть, уже хватит тревожить его мятежный дух?
Сэнди молчала. Ей трудно было решиться на что-то – все так перемешалось в этой истории...
– Если я захочу продолжать… – спросила она, наконец, – ты поедешь… в Кито?
– Это шантаж, – попытался отшутиться Артур, но, увидев ее глаза, закончил очень решительно и серьезно: – Конечно.
Сэнди взглянула на него и, неожиданно для самой себя, поцеловала. Оба смутились –если не считать почти ритуальных поцелуев при встречах и расставаниях и одной-двух неловких попыток Артура, это было впервые. Через минуту они вернулись к остальным.
– Дэдди, – сказала Сэнди, беря под руку археолога. – Мне кажется, это то самое место и время, где даже ты не сможешь придумать причины, чтобы не показать нам с Николь талисман. Все же мы – члены команды.
– Нечем крыть, – ответил Саймон, разводя руками. – Сейчас поищу, кажется, он завалялся где-то в кармане.
Некоторое время он, картинно поднимая то одну, то другую бровь, рылся во всех карманах, и лишь когда Николь попросила прекратить эту клоунаду, бережно достал из портфеля деревянную коробочку, отдаленно напоминающую небольшой хьюмидор.
– Только, пожалуйста, не над каналом, – попросил Лео. – Ладно дятлов, но ихтиандров в Амстердаме изображать не хотелось бы.
Через минуту Сэнди держала шкатулку в руках и... боялась ее открыть. У нее сложился какой-то свой образ талисмана, и было страшно, что реальность не будет соответствовать ему. Будет прозаичнее, проще, банальнее...
– Сэнди, ты здесь? – услышала она откуда-то издалека голос Артура и… открыла футляр.
На темном бархате лежала половина матово отсвечивающего массивного диска. Он был грубым и изящным, простым и изысканным одновременно. Лучи-протуберанцы расходились от его центра по окружности, два-три из них были немного погнуты, сам диск имел царапины и вмятины, но они никак не портили впечатления, а лишь дополняли странную силу, исходившую от талисмана. Почти по центру горела голубым глазом бирюзовая вставка, обрамленная филигранной золотой вязью.