Последнее, что увидел уже мутнеющим взором Франсиско, было лицо Диего – такое же живое, яростное и – господи, как это возможно – такое же молодое, как когда-то, как будто не было этих лет, этих потерь, этой ссоры и этой жуткой, каждую ночь мучающей его казни…
Искалеченные тела Писарро и его сторонников были захоронены в поспешно вырытых могилах, в то время как молодого сына Диего де Альмагро, только что объявленного новым губернатором и главнокомандующим, с почестями вели по улицам города. На его лице были странно перемешаны чувства торжества и досады. Дворец старика перевернули вверх дном, но талисман как в воду канул… А по бокам дороги шептались жители города, и шепот этот обгонял процессию: «Новый правитель – не настоящий. У него нет Уаки».
Кито
Самолет несколько часов летел над океаном, затем, если верить карте на мониторе, начал снижение над Америкой. Сэнди открыла глаза, почувствовав легкое головокружение от перепада давления. За окном сквозь редкие рваные облака виднелась зеленая земля, изрытая горными хребтами. Эквадор... Она прильнула к стеклу, не до конца уверенная, что проснулась. Пейзаж внизу так сильно отличался от того, с которым она прощалась в начале полета. Деревья покрывали склоны плотным ковром, с гор, как снежная лавина, спускались строения, стоявшие так плотно друг к другу, что сверху казалось, будто они сливаются в единое целое.
На мониторе высветилось местное время. Семь утра. Ни Артур, ни Лео с Николь еще не проснулись, и Сэнди, разглядывая пригороды Кито, улыбнулась своему отражению на стекле. В салон тихо вошел стюард и сообщил, что через четверть часа ожидается посадка.
Чем ниже самолет спускался над городом, тем явственнее проступали его черты на фоне белоснежной вершины вулкана Пичинча. Большинство домов были построены из светлого камня, два цвета преобладали в пейзаже за окном – зеленый и светло-серый. Серые облака, легкий утренний туман, стены домов – на зеленом полотне долины. Чтобы сжечь топливо, пилот заложил над городом широкую дугу, как будто специально, чтобы дать возможность пассажирам получше подготовиться к встрече с Эквадором и, наконец, мягко посадил самолет.
На улице было по-утреннему свежо, но, конечно, значительно теплее, чем в промозглом осеннем Амстердаме. Воздух был непривычен – он казался как будто менее густым, чем обычно, приходилось дышать глубже, чтобы легкие набрали достаточно кислорода. Город стоял в облаках – на расстоянии его очертания становились расплывчатыми и призрачными, как будто он возникал из небытия и, чуть помедлив, снова растворялся в дымке.
Вот как, наверное, чувствуют себя небожители, – подумала Сэнди. И каково же было сажать самолет в эту облачную пелену посреди острых горных вершин? Она представила себя на месте пилота, который видит лишь обрывки посадочной полосы и направляет самолет по спасительным сигнальным огонькам в клочьях облаков.
– Высокогорье, – вздохнул Лео, – Кито расположен на высоте почти трех тысяч метров над уровнем моря. Придется привыкать к местному воздуху и давлению.
– А по-моему, – проворчал Артур, – мне придется заново учиться дышать.
Сэнди непроизвольно схватилась за руку Артура – голова действительно кружилась, видимо, не только от предвкушения новых впечатлений.
Раскосые скуластые служащие меньше чем за минуту просмотрели их паспорта, а багаж тем временем уже загружали в просторную семиместную «Тойоту». Перед вылетом они позвонили в Берлин Эдуардо, и теперь их встречал Мигель – смуглый, похожий на индейцев из старых вестернов, двоюродный брат художника, очень гордый возложенной на него миссией и своим автомобилем.
Он оказался довольно сообразительным, и объяснил, что будет их водителем круглосуточно в течение того времени, которое они решат провести в Эквадоре. Его с трудом удалось уговорить взять деньги на расходы, после чего он повернулся к пассажирам рубленым профилем и, картинно вглядываясь в дорогу орлиным взором, стал выруливать со стоянки.
Дорога шла серпантином, открывая виды на столицу Эквадора. Кито был двуликим, как Янус. Он то поворачивался к гостям старой частью с аккуратными светлыми особняками и пышными соборами, то, на следующем витке, откровенно выставлял на всеобщее обозрение обшарпанные многоэтажки и полуразвалившиеся лачуги. Разрывая утренний туман, ввысь стремились часовни церквей, на вершине горы взгляд притягивала гигантская фигура Девы Марии. Вскоре машина, проехав по площади Независимости, остановилась перед отелем в самом центре города.