– Сеньор Альмагро должен прибыть с минуты на минуту. А мистер Артур… разве он не с вами? – сказал Энтони, вводя их в довольно просторный, хотя и мрачноватый сводчатый зал с простыми каменными стенами и массивным столом посередине. – Прошу вас. Здесь есть напитки, легкие закуски. В горах вечером прохладно, я попрошу, чтобы зажгли камин.
С этими словами он вышел, а на смену ему буквально через минуту появился низкорослый индеец, быстро и умело управившийся с камином. В комнате заиграли оранжевые сполохи, и стало теплее. Это было кстати, потому что, действительно, здесь было значительно холоднее, чем на вилле, и от этого, как и от становившегося непереносимым ожидания, Сэнди с Николь начинала бить дрожь.
Некоторое время все прислушивались к звукам за дверью – было тихо, но время от времени слышались шаги одного или нескольких человек и негромкие слова на кечуа. На столе стояло большое блюдо с тропическими фруктами, несколько кувшинов с напитками. Интересными были сами стены – ближе к полу кладка была очень древней, из крупных отлично пригнанных друг к другу камней без всякого раствора, выше – явно более поздняя, как строили уже испанцы. Лео вспомнил слова Альмагро о монастыре, построенном миссионерами на развалинах инкского храма.
Когда за окном стало уже совсем темно, послышался становившийся все громче знакомый гул вертолета.
– К нам на вечеринку гости, – сказал Лео. – Встречать, пожалуй, не пойдем.
Несколько минут спустя за дверью послышались шаги, невнятные голоса и, наконец, дверь распахнулась.
* * *
Один за другим в комнату вошли трое мужчин. Никто не выразил удивления, когда за Альмагро, одетым сегодня, наоборот, в черное, показался в своем вечном берете Чучо Гузман. Видимо, каждый подсознательно ожидал его появления. Однако третий… Высокий мужчина был вынужден наклонить голову, чтобы не удариться о притолоку, и когда он поднял ее, Сэнди, не сдержавшись, ахнула.
Третьим был Антуан Писарро.
– Думаю, все знакомы и никого представлять не нужно, – сказал Альмагро.
– Не нужно, – справившись с собой, сказала Сэнди. – Но, святой отец, вы же, как будто, отправились в Тибет?
– Да, я бы на вашем месте тоже, наверное, был изумлен, увидев нас вместе, – ответил Антуан, садясь в кресло напротив Лео. – Сеньор Альмагро приложил немало усилий, чтобы найти меня, объяснив, что это необходимо для проведения ритуала... Талисман омыт кровью трех человек – Атауальпы, Писарро и Альмагро, и для того, чтобы, наконец, закончить эту тянущуюся пять веков историю, на церемонии должны присутствовать потомки всех троих.
– Все короли в одном месте, – тихо произнесла Николь, вспомнив карточный фокус.
– К тому же, – с недоумением глядя на нее, продолжал Антуан, – только христианский священник может освятить церемонию. А лишние люди здесь ни к чему. Так что я здесь в двух лицах – как служитель церкви и как наследник Писарро.
– Вы же сказали нам, что не знакомы с цыганом, игравшим на бубне! – воскликнула Николь.
– Я действительно видел его тогда первый раз в жизни. И удивился не меньше вашего, когда он сегодня утром встретил меня в аэропорту.
– А ты что здесь делаешь, фотограф? – холодно спросила Сэнди, хотя ответ был очевиден.
– Я потомок Атауальпы.
– И кто из вас ответит, где сейчас Артур? – Сэнди с трудом сдерживала ярость.
На этот раз заговорил Альмагро:
– Тони уже сказал нам, что его нет с вами… Но если его исчезновение и связано как-то с талисманом, поверьте, что речь идет о некоей третьей силе… или, – добавил он, оглядев присутствующих, – четвертой, пятой – не важно. Иной… Всему свое время, и этим придется заняться чуть позже. Потому что, в любом случае, в интересах всех нас, чтобы ритуал состоялся. Вы привезли то, что требуется?
Лео, все это время внимательно разглядывавший эту странную компанию, едва заметно кивнул головой.
– Будем готовиться, – сказал Альмагро и через плечо крикнул что-то на кечуа.
Вошедшая немолодая индианка отвела Николь и Сэнди в соседнюю комнату. В жарко натопленном помещении пряно пахло травами, на низкой кушетке лежали приготовленные ритуальные наряды. Женщина помогла надеть их, украсила их руки и шеи бусами и браслетами из разноцветных камней. На плечи девушкам она накинула плотно расшитые индейскими узорами широкие ленты. Когда они вернулись к остальным, мужчины (все, кроме священника) уже были одеты в традиционные пончо.
Удовлетворенно оглядев девушек, Альмагро повернулся к окну и пристально вгляделся в ночную мглу. Сквозь окно на них смотрела полная луна. Затем он взглянул на Антуана, обменялся с ним кивками, и произнес:
– Пора. Скоро полночь.
Первыми из дома вышли Альмагро и Антуан, за ними все остальные. В темноте двора, освещенные лишь луной, молча и строго стояли несколько индейцев. Один за другим, они зажгли десяток смоляных факелов и передали по одному каждому из участников ритуала. В сопровождении молчаливого эскорта они двинулись вслед за Альмагро по заросшей тропе.
За густым высоким кустарником внезапно стало светло и жарко: к небу рвался гигантский костер, вокруг него, освещаемые багровыми сполохами, недвижимо стояли фигуры в странных нарядах, откуда-то еле слышно доносилась тягучая мелодия. А за костром чернели развалины древнего капища.
Небольшая процессия вышла к костру, и ее окружили люди, скрывавшие свои лица под ритуальными масками. Один из них, державший блюдо с тлеющими травами, обошел вокруг каждого из пришедших, окуривая его дурманящим запахом; затем каждому протянули по глиняной плошке с кисловатым янтарным напитком.
Сэнди с опаской посмотрела на мутноватую жижу и осторожно сделала глоток. Горячее сладковатое тепло разлилось по телу. Перед низким входом в капище застыли двое мужчин в масках обезьяны и змеи. «Обезьяна» жестом показал, что факелы придется оставить у входа и заходить по одному.
Капище представляло собой небольшое квадратное помещение. У стены напротив входа на небольшом подобии алтаря возвышался каменный инкский идол. По периметру горели толстые оплывшие свечи. Весь пол в помещении был ровным слоем усыпан алыми лепестками роз, а перед алтарем и вдоль стен были расстелены коврики с индейскими узорами.
Следуя указаниям безмолвных людей в масках, Сэнди и Николь сели с одной стороны, Лео и Чучо – с другой, а двое потомков смертельных врагов, бывших когда-то друзьями, – Антуан Писарро и Сальвадор Альмагро замкнули квадрат, заняв места напротив алтаря. В темном углу двое музыкантов в масках тихо играли пронзительную мелодию, настолько непривычную для слуха, что она сливалась в одну вибрирующую ноту. Она отдавалась дрожью во всем теле, вводя в транс, и люди в масках начали мерно раскачиваться и переступать с ноги на ногу в такт этой древней мелодии.
Альмагро и Антуан начали одновременно что-то бормотать вполголоса – один на кечуа, другой на латыни. Музыка постепенно становилась более экспрессивной, а движения служек – более ритмичными. Внезапно Альмагро сказал:
– Серебряный квадрат!
Человек-обезьяна бесшумно возник перед Лео с серебряным подносом и, когда код Цезаря оказался на нем, сделав два шага, водрузил его к подножию идола.
– Empresa del Levante! – вновь хрипло выкрикнул Альмагро, и человек-змея вынес из темноты массивную деревянную доску и положил ее перед Леонардом.
В пламени свечей был виден крест конкистадоров – символ веры, любви и надежды, и читались вырезанные несколько столетий назад испанские слова: «Дело Восхода». Дерево почернело от времени, более мягкие волокна поистерлись, другие же, наоборот, окаменели, и теперь поверхность доски была как будто испещрена старческими морщинами. Узор, окаймлявший полустертые буквы, кое-где откололся, оголив, наподобие шрамов, более светлую древесину.
– Мы что, обменяли серебряный ключ на кусок старого дерева? – растерянно прошептала Сэнди.
– Мачете! – крикнул Альмагро.
Словно из-под земли вновь вырос человек-обезьяна с тускло поблескивающим лезвием. Все невольно отшатнулись, но, присев на одно колено, человек на вытянутых руках протянул мачете Лео. Указав на древнюю доску, он ободряюще кивнул.