мне в ухо кричит.
Истерзанный болью
в окошке рассвет.
Бежать бы на волю,
да выхода нет!
29. Рыжовские пруды. Рождение Сферы
— Ну что, Дед? Вертишь дырку для ордена? Верти вторую — под звёздочку! — Лейтенант ввалился в районное отделение КГБ радостный, возбужденный и, кажется, даже под хмельком, ведя за руку щуплого белобрысого паренька.
— Месяц по небу идёт, солнце под руку ведёт, — недовольно буркнул Дед из своего угла, исподлобья разглядывая гостей. — И что это мы сегодня такие довольные?
— Что же, Дима, поведай миру о своих свершениях на ниве шпионажа. Давай, не робей, боец невидимого фронта, здесь все свои. — Лейтенант усадил на стул для посетителей продолжающего застенчиво молчать мальчика, а сам с сигареткой в зубах развалился в кресле под окном.
— Сегодня после обеда учитель физики Горелов с группой учеников… ну, вы знаете… — начал Митька неуверенно, теребя лацкан форменного школьного пиджака.
— Твоих бывших друзей, — уточнил лейтенант, делая ударение на слове «бывшие». — Воронин-старший, Борисов, Рокотов, Мусаев, Любимов, — произнес лейтенант скороговоркой, энергично потирая руки. — Кто-нибудь еще?
— Нет, кажется, все, — промямлил Митька, — Гриша Воронин со своим новым другом… вашим хорошим знакомым, — кивнул он Деду, — останутся в городке.
— Только не надо намёков, — взвился Дед и после минутной паузы оценивающе добавил. — А впрочем, молодец, парень, далеко пойдешь! Все на лету хватаешь, школа КГБ плачет по тебе горючими слезами… Но, ладно, отвлёкся… Продолжай!
— Так вот, значит. Горелов получил на днях какое-то письмо… тут я не все понял… ну, в общем, письмо от друга-учёного. И это письмо каким-то образом связано с Существом. Они решили отправиться сегодня на пруды и передать письмо группе из института.
— Так-так-так, — зачастил Дед, заметно оживившись. — Понятно. И что, лейтенант, ты думаешь по этому поводу?
— Как что? Надо брать, совершенно понятно! Проход мы им обеспечим, оцепление временно снимем.
— И во сколько, говоришь, они выступают?
— В 15.00.
— Так! Сверим наш часы, — Дед взглянул на свои видавшие виды командирские, лейтенант изящным жестом выудил из кармана морской хронометр, а Митька не без гордости взглянул на запястье левой руки, где красовалась новенькая «электроника», подарок новых друзей. Ну, или честно заработанный гонорар. Это как посмотреть!
— Сейчас 11.32. У нас еще масса времени. — Дед задумчиво почесал затылок. — Группа поддержки? — обратился он к лейтенанту.
— Сержант Приходько из местного отделения милиции.
— Спецтранспорт для задержанных?
— Милицейский «уазик».
— Связь?
— Связь через Центр, позывные обычные.
— Хорошо, всё понял. Молодец, лейтенант! План одобряю. Через час выезжаем. А пока пойди прогуляйся, угости ребенка мороженым. Заслужил!
В течение часа лейтенант с Митькой прогуливался по тенистому городскому парку, причем Митька уплел две порции эскимо, любезно предложенные шефом, а шеф время от времени прикладывался к плоской металлической фляжке, извлекаемой из внутреннего кармана серого модного пиджака. После очередного изрядного глотка лейтенант протянул фляжку Митьке.
— Не желаешь? Настоящий пятизвездочный коньяк, прямо из Франции. Глоточек тебе не повредит. Пей, это придаст тебе силы.
— Нет, спасибо, — вежливо отказался Митька. Он вообще был вежливым мальчиком. — Мама говорит, что коньяк клопами воняет.
— Это на взгляд пессимиста! Ну, как знаешь, — усмехнулся лейтенант. — Наше дело предложить — ваше дело отказаться.
— А вот от сигаретки я бы не отказался, — осторожно ввернул Митька. Щедрый лейтенант тут же купил ему в киоске пачку молдавского «Мальборо».
К двум часам дня они, прихватив по дороге сержанта Приходько, выдвинулись на двух «уазиках» в район Рыжовских прудов и расположились в засаде на холме, поросшем редкими кривыми сосёнками, откуда открывался прекрасный вид на дамбу и берег.
— Центр, ответь «Рубину-одиннадцать», — вышел Дед на связь по рации.
— На приёме, — тут же откликнулся голос с металлическими интонациями, прорываясь сквозь шорох помех.
— Заняли исходную позицию, ведём скрытное наблюдение.
— Добро. Ждите гостей, пять минут назад они вышли через КПП-1.
Лейтенант достал из «бардачка» аудиокассету, вставил её в магнитолу и щёлкнул выключателем.
— Вы не против, шеф? — обратился он к Деду.
— Только потише, а рацию погромче сделай, — буркнул недовольно тот. — Что там у тебя? Опять, наверное, какая-нибудь мура западная?
— Почему же мура? — притворно оскорбился лейтенант. — Очень даже хорошая группа, «Модерн токинг» называется. По-нашему это будет «Современный разговор». Вы только послушайте, какой вокал! Соловьем заливается!
— Небось, педик какой-нибудь! И откуда в тебе только это низкопоклонство перед Западом? — недовольно поморщился Дед и в сердцах сплюнул на пол. — Мне вот, например, совсем другая музыка нравится. Зыкина там, Толкунова, Лещенко. Вот это я понимаю!
— Да ничего-то вы не понимаете! — возразил лейтенант. Их словесную перепалку прервал с заднего сиденья Митька.
— Кажется, дождь собирается, — заметил он, выбрасывая окурок и закрывая окно автомобиля.
И точно, вскоре по капоту и по ветровому стеклу «уазика» забарабанили тяжёлые медленные капли. Лейтенант включил дворники, и они со скрипом начали вычерчивать на стекле дуги.
— Смотрите-ка, крысы учёные засобирались, — указал Дед на противоположный берег, где двое в высоких резиновых сапогах начали упаковывать расставленную на песке аппаратуру и, упаковавшись, заспешили вверх по тропинке к обветшалому деревенскому клубу, в котором временно расквартировались. — Небось не сахарные, не растают! А вон там… На ловца и зверь бежит!
Справа от дамбы, на ближнем берегу, кусты зашевелились, и из них выбралась неуклюжая фигура.
— Да нет, — подал голос Митька. — Это дурачок деревенский, Колюшка. Он здесь часто гуляет.
— Как бы дождь не распугал нашу добычу! — обеспокоенно пробормотал лейтенант.
Дождь усиливался. Странно, а ещё с утра на небе не было ни облачка. А сейчас все небо от горизонта до горизонта затянули низкие черные тучи. Колюшка выбрался на берег и заплясал под ливнем, нелепо размахивая руками и что-то крича.
— Ишь ты! Чему радуется, дурак?! — недобро усмехнулся Дед.
— А вот и наши клиенты пожаловали, — кивнул головой лейтенант. С лесной дороги свернула группа, направляясь по берегу в сторону Колюшки. Пять фигурок — один взрослый и четверо подростков — остановились, о чем-то, видимо, споря, оживлённо жестикулируя, указывая руками то на небо, то на прибрежный холм, где притаилась засада. Чуть позже к ним присоединился шестой, вынырнув из кустов.
— «Рубин-одиннадцать», ответь Центру! — прохрипела рация, и теперь в металлическом голосе послышались нотки испуга. — Отбой операции! Срочно возвращайтесь!
— Как?! В чем дело?! Ведь вот они, клиенты! — аж подскочил на сиденье Дед. — Центр, ответь «Рубину-одиннадцать». Видим клиентов, готовы брать! Что случилось?!
— Немедленно возвращайтесь! По информации, полученной с метеорологического спутника, в вашем районе… — дальнейшее потонуло в свисте и скрежете помех, настоящей дьявольской какофонии звуков. А потом зелёный огонёк на передней панели рации мигнул и погас. Затем, так же неожиданно, отключенная рация вдруг разразилась потусторонним диалогом. Говорили два голоса — женский, тихий и вкрадчивый, и детский, звонкий и удивлённый, на слух, принадлежащий мальчику лет пяти.
— МАМА, МАМА, СМОТРИ, ВОДА СВЕРХУ ПАДАЕТ!
— ЭТО ДОЖДЬ, СЫНОК.
— ПОЧЕМУ ДОЖДЬ?
— ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЭТОГО ЗАХОТЕЛ.
— А РАЗВЕ ТАК БЫВАЕТ?
— КОНЕЧНО.
— А НАМ ЭТО НЕ ПОВРЕДИТ?
— НЕТ, ВЕДЬ МЫ ЖИВЕМ В ВОДЕ.
— МАМА, МНЕ НАДОЕЛО ЛЕЖАТЬ ЗДЕСЬ, В СВОЕЙ ПОСТЕЛЬКЕ. МОЖНО, Я ПОЙДУ ПОГУЛЯЮ?
— НУ, РАЗУМЕЕТСЯ! ВЕДЬ ТЫ УЖЕ БОЛЬШОЙ МАЛЬЧИК.
Потом в диалог вмешался еще один голос — мужской, шепелявый и невнятный.
— ДОСТЬ… МОКРА… ДОРОГА СКО-О-ОЛЬСКАЯ… СЁДНИ ОНИ НЕ ВЕРНУЦА ДАМОЙ…
Машина дернулась и медленно двинулась вперед и вниз, к дамбе.