— Сдается мне, Сынок шалит! — недовольно пробормотал Николай, прочищая нос. — Такие вот у него странные игры.
Некоторое время путь был свободен, а потом впереди, за поворотом, сквозь подлесок, в основном состоящий из низкорослого кустарника с большими розовыми цветами, стало продираться какое-то громоздкое существо, от поступи которого в буквальном смысле содрогнулась земля. Существо громко сопело, утробно рычало, демонстрируя свои отнюдь не дружелюбные намерения.
— Не дает Сынок скучать, — сокрушенно вздохнул Николай. — Эх, молодо-зелено! — Потом остановился, что-то соображая, сотворил из пальцев обеих рук замысловатую фигуру и послал вперед огненно-красный шар, с оглушительным треском лопнувший где-то в кустах, разбросав сноп искр. Трава и кусты занялись неярким пламенем. Потянуло дымком. Существо взвыло и поспешно ретировалось, с гулким стуком ударяясь о стволы деревьев, так что сверху дождем посыпались перистая листва и круглые плоды.
— Чего вы кидаетесь?! — неожиданно тонким голосом проскулил монстр. — Я просто пошутил!
— Так-то! — назидательно проговорил Николай. — Знай наших!.. Это Сынок тебя так встречает, все-таки новый человек, незнакомый… Стесняется, вот и вытворяет всякие мелкие пакости.
За очередным поворотом взору путешественников открылась поляна, а на ней — двухэтажное здание, странным образом соединившее в себе фрагменты различных архитектурных стилей. Достаточно сказать, что двускатную крышу, крытую красной черепицей, подпирали двенадцать атлантов в виде солдат в костюмах химической защиты и в противогазах, а на самой крыше была воздвигнута скульптурная композиция, состоящая из тачанки времен Гражданской войны с тремя фигурами в повозке — Петькой, Анкой и Василием Ивановичем. По краям та же крыша щетинилась многочисленными трубами, башенками, спутниковыми антеннами, а в центре её возвышалась колокольня с петушком-флюгером вместо креста на шпиле. Возле здания красовалась аккуратно подстриженная лужайка в английском стиле, только вот трава была почему-то ярко-синей. Рядом — пересохший бассейн, в котором громоздились ржавые бочки, поломанные ящики, распотрошённый диван с торчащими из-под рваной обивки в легкомысленный цветочек пружинами и клочьями серой ваты. К ступенькам через лужайку вела красная ковровая дорожка, впрочем, изрядно потёртая и пропылённая. Все это архитектурное безобразие венчала начищенная до блеска медная табличка с надписью почему-то на немецком языке, да ещё и готическим шрифтом «Die Schule» — «Школа».
— Ну как, впечатляет? — раздуваясь от гордости, вопросил Царь. — Без лишней скромности признаюсь: моих рук дело. Все для гостьи дорогой! Но нас, кажется, уже встречают, — добавил он, указывая на крыльцо, где из дверей появились женщина и ребёнок.
Тяжелая дубовая дверь с бронзовой ручкой в виде львиной морды сама собой открылась, приглашая хозяев и гостей в уютный холл с расставленными вдоль стен кожаными креслами, фикусами в кадках и журчащим в центре фонтаном. Проходя в распахнутую дверь, Ксения недоверчиво покосилась не львиную морду, а та в ответ лязгнула зубами и глухо зарычала, так что девочка от неожиданности шарахнулась в сторону.
— Рекс, спокойно, это свои! — прикрикнул строго Николай, а Ксения подумала: что же это за школа, где даже дверные ручки норовят тяпнуть тебя за руку? И кто кого собирается здесь учить? И, главное, чему? Впрочем, это вскоре выяснилось, когда они под переливчатые трели звонка, исполняющего что-то неуловимо знакомое из классического репертуара, вступили в классную комнату.
— Твое место там, — кивнул Николай Ксении на кафедру из полированного красного дерева. Школа не переставала удивлять: классная доска вдруг превратилась в экран, и с экрана дурашливая компания клоунов сипло затянула: «Вас участники программы будут грамоте учить, если не забыли мамы телевизоры включить. АБВГДейка, АБВГДейка — это учеба и игра, АБВГДейка, АБВГДейка, азбуку детям знать пора!» Экран щелкнул и погас, снова обратившись немой доской, на которой теперь цветными мелками, с вензелями и завитушками было затейливо выведено: «Привет участникам соревнований!» Интересно, никогда не представляла себя в роли школьной учительницы, подумала Ксения.
— Я так понимаю, что мне придется учить вашего Сына? — почтительно обратилась она к молчаливо сидящей рядом с мальчиком лет шести женщине. Та кивнула. — И именно грамоте? То есть, начиная с самых азов? — Та снова безмолвно склонила голову.
— Понимаешь ли, принцесса, мы, конечно, впитали в себя весь объем информации, полученный нами от поглощённых людей, вплоть до подсознательного уровня, то есть все, что они когда-либо видели и слышали, в том числе все прочитанные ими книги, но не всё сумели интерпретировать. В том числе и из-за элементарного незнания грамоты, — пояснил Николай.
— Многие знания — многие печали, — заметила Ксения как бы про себя. — Ну что же, начнем.
Пока Ксения преподавала своим странным ученикам основы грамматики, начиная с азбуки и первых слов, читаемых по слогам, она не переставала за ними следить. Все трое уселись за первый длинный стол, заменяющий парты, вооружились тетрадями и ручками и старательно выводили на бумаге неловкие каракули. Между прочим новоявленная учительница замечала краем глаза, боковым зрением, — стоило отвести взгляд — причудливые метаморфозы, с ними происходящие. То они выглядели как обыкновенные люди, то вдруг начинали мерцать, растворяться, терять чёткость очертаний, сливаться в единое трёхголовое целое, пятная тетради и крышку стола неряшливыми потёками зелёной слизи, чавкали и хлюпали, чем выводили Ксению из себя. Очень уж непросто выступать перед подобной аудиторией! Тогда девочка стучала указкой по кафедре и повышала голос:
— Соберитесь! Прошу внимания! — И тогда ученики прекращали на время свои выкрутасы и безобразия.
— Нет, решительно невозможно продолжать занятия в подобных условиях! — сокрушённо вздохнула девочка, дойдя до хрестоматийного «Мама мыла раму». Дело в том, что к её троим ученикам незаметно присоединились Водяные, занявшие задние столы. Как обычно, они явились в облике солдат химвзвода, облачённые в неизменные спецкостюмы и противогазы, во главе с офицером. Так эти нерадивые и непрошенные ученички занимались вообще чёрт знает чем! Солдаты постоянно засыпали, роняли на пол ручки и тетради, а то и сами валились со стульев, и тогда офицер заставлял их либо приседать, либо отжиматься от пола, чтобы прогнать предательскую дрёму. А один из солдат так вообще проводил на «камчатке» вивисекторские опыты над лягушками, для чего взгромоздил на стол целый аквариум с этими безобидными земноводными. Зычные офицерские команды: «Лечь — встать!», громкое кваканье испуганных лягушек с задней парты, — всё это создавало непереносимую какофонию звуков.
— Ваше величество, распорядитесь очистить помещение от посторонних! — потребовала Ксения. Царь подозвал к себе офицера и что-то негромко, но сердито начал ему выговаривать. Тот козырнул в ответ, щёлкнул каблуками и, круто повернувшись кругом, зычно скомандовал:
— Взвод! Слушай мою команду! Встать! Смирно! На выход! С песней! Шагом! Марш!
Солдаты, не снимая противогазов, забубнили под масками что-то бодрое и ритмичное, должно быть, один из военных маршей Шаинского, принятых на вооружение Советской Армией, и дружно потянулись к выходу.
Когда заминка была благополучно преодолена, урок продолжился. И тут Ксения решилась на то, ради чего, собственно, и пустилась в виртуальное путешествие с полоумным монархом:
— Теперь, когда моя миссия выполнена, и вы овладели азами грамоты, позвольте пару слов от себя.
Мамаша Фиолетовой Троицы все так же величественно и молчаливо кивнула.
— Сложно подобрать нужные слова, — робко начала Ксения, — но раз уж мне довелось повстречаться с вами, то считаю своим долгом сказать вот что. Впервые в истории человечества произошла встреча с иным разумом, порожденным самим же человечеством. И весьма прискорбно, что встреча эта повлекла за собой столь трагические результаты. Ведь мы могли бы вполне мирно сосуществовать, причем на взаимовыгодных условиях. Наверное, для этого нужно не так много: добрая воля, терпение и взаимопонимание, — Ксения тяжело перевела дух. Вот, оказывается, как непросто быть представителем человечества на переговорах с иным разумом.