Дверь открылась, впуская ловкую фигуру Лейтенанта, бесшумно проскользнувшего в камеру. Заметив в его руках автомат, Метис сначала онемел от неожиданности. Сейчас нас крошить будут, тепленьких! — промелькнула шальная щель. Потом вскочил и заорал срывающимся голосом:
— Подъём! Человек с автоматом! Нас расстреливать пришли!
Пять пар недоуменных глаз, еще бессмысленных ото сна, уставились на ночного гостя.
— Тс-с-с! Да тихо, тихо ты! Я совсем не за этим пришёл… наоборот … я хочу вас освободить.
— Как же, как же, — подал голос со своего места Юрка. — Знаем мы ваши шуточки!
— Да я серьезно. Слово офицера!
— Знаем мы вашу офицерскую честь — безоружных расстреливать, — не унимался Юрка.
— Юра, Юра, подожди, — вмешалась Ксения. — Он говорит правду.
— Собирайтесь скорее, я выведу вас наружу. Только не мешкайте! — торопил Лейтенант, нетерпеливо топчась рядом со входом и поглядывая на дверь. — Одного охранника я отослал к запасному выходу, второго оглушил. Его нужно связать и перетащить в камеру.
Юрка кивнул Андрею, и они выскочили наружу, минуту там повозились и затем втащили внутрь бесчувственного караульного. Сборы тоже были недолгими — и через пять минут группа из шести пленников, ведомая Лейтенантом, направилась к выходу из здания Станции. Перед каждым поворотом Коняев останавливал спасённых, а сам проверял, свободен ли дальнейший путь.
— Так, на КПП дежурят двое с автоматами, — пояснил Коняев. — Держи, старлей, пистолет. Это на случай, если придётся прорываться с боем. Я пойду вперёд. Вот, смотрите, отсюда до КПП метров тридцать. Как только я подам сигнал, короткими перебежками — ко мне. Ну, всё, я пошел!
— Ни пуха… — напутствовал его Нестеров.
— К черту!
Вскоре Лейтенант скрылся за дверью контрольно-пропускного пункта.
Двое караульных сидели за столом и резались в дурака, повесив автоматы на спинки стульев. Внезапно дверь с треском распахнулась, на пороге возник Лейтенант, нацелив ствол на нерадивых охранников.
— Встать! Руки вверх! Бросай оружие!
Ошеломлённые неожиданным нападением, застигнутые врасплох, двое поднялись с застывшими лицами и трясущимися руками. Карты веером разлетелись по столу, загрохотал опрокинутый стул.
И тут Лейтенант почувствовал грубую бесцеремонную руку в своих волосах и холод отточенной стали на горле.
Тишина. Напрасно спасённые ждали установленного сигнала. И минуту. И другую. И третью. А потом из дверей контрольно-пропускного пункта вышел вперевалочку похабно осклабившийся Дед, вытирая окровавленный нож куском ветоши.
— Что? От меня уйти захотели? Не выйдет! Слабоват в коленках оказался ваш горе-спаситель!
Непонятно откуда взявшиеся вооруженные люди окружили их.
Всё повторялось, как в дурном сне. Звякнул по полу отброшенный Нестеровым пистолет, тихонько вскрикнула баба Маша, оседая на Юркиных руках. Всё. Конец. Побег не состоялся.
— Скажите еще спасибо девчонке! — ярился взбешенный Дед, брызгая слюной. — А то живо бы всех вас в расход пустил. Запомните, вы не более чем заложники в большой игре. Так что сидите и не рыпайтесь! А вот она нам ещё ой как пригодится… — И он одарил пленников звериным оскалом желтых прокуренных зубов.
Maйор Комитетa государственной безопасности Веригин, конечно, не обладал даром предвидения. И смертельную ловушку не задумывал заранее. Просто отправленный Коняевым на запасной выход караульный заподозрил неладное и почел своим долгом сообщить Деду, хлопочущему вокруг занедужившего царя, о своих подозрениях. Дальнейшее Дед просчитал, как по нотам, расставив Лейтенанту хитрую западню, в которую тот и угодил. А на случай непредвиденных осложнений расставил везде вооружённых людей. Но обошлось без непредвиденных осложнений.
— Вот так-то, сынок, — бормотал Дед, возвращаясь к болезному монарху. — Не лезь поперед батьки в пекло! Так что до встречи в аду, бывший лейтенант КГБ Коняев, вы уволены из органов! — Коридор Станции огласился хриплым безумным хохотом, и долго ещё по подземным коридорам металось испуганное эхо, приводя в трепет притихшую охрану.
61
— МАМА, МОЖНО Я ПОЙДУ ПОГУЛЯЮ? НУ, МАМОЧКА… Я ЖЕ ХОРОШО СЕБЯ ВЁЛ, ХОРОШО УЧИЛСЯ. ВОТ ПОСЛУШАЙ: А, БЭ, ВЭ, ГЭ, ДЭ, МАМА МЫЛА РАМУ, ДВАЖДЫ ДВА — ЧЕТЫРЕ, СУММА КВАДРАТОВ КАТЕТОВ, ТЕЛО ПОГРУЖЁННОЕ В ЖИДКОСТЬ…
— ДА-ДА, КОНЕЧНО, СЫНОК. ТЫ МОЖЕШЬ ПОЙТИ ПОГУЛЯТЬ. ДА И КВАРТИРКА НАША ТЕСНОВАТА СТАЛА. НЕ ПОРА ЛИ ЕЁ РАСШИРИТЬ? ДУМАЮ, ПОРА.
62
Изнутри купол Станции венчала круговая галерея с полутораметровыми перилами, забраться на которую можно было по двум восьмимаршевым металлическим трапам с двух сторон. Раздвигающиеся по окружности галереи панели обшивки позволяли использовать ее в качестве прекрасного наблюдательного пункта, откуда открывался вид на пруд, Рыжово и окрестности. Никто не смог бы подойти к Станции незамеченным. Однажды это обстоятельство сослужило добрую службу каэсовцам, когда колхозный ЗИЛок угодил в засаду.
А теперь вот под куполом Станции, как под куполом цирка, маялся назначенный наблюдателем сержант милиции Приходько, бродил по галерее, отодвигал панели, заглядывал в образующиеся «окна», иногда подносил к глазам бинокль, а когда безлюдие окружающего ландшафта надоедало ему, опирался о перила, закуривал очередную сигарету и разглядывал изученную в деталях осточертевшую уже решетчатую чашу радара, застывшего по причине ненужности, и посыпал головы изредка проходящих внизу людей табачным пеплом.
Иногда кто-нибудь окликал его вопросом:
— Ну, Леха, как там дела, наверху?
Приходько показывал сложенные кольцом большой и указательный пальцы, мол, все хоккей, стрелял вниз замусоленным окурком, который проделывал по воздуху недолгий путь, рассыпая искры, подобно метеору, и продолжал наблюдение, возвращаясь к внешним панелям.
Он выглянул в «окно», обращенное в сторону пруда, на десять-пятнадцать секунд задержал взгляд и уже собирался задвигать панель, чтобы перейти к следующей, но рука помимо воли задержалась на скобе, дернулась, замерла, сердце тревожно бухнуло в груди. Сержант уловил краем глаза какое-то постороннее движение, даже не движение, а намек на движение в районе пруда. Что-то там явно происходило, что-то нехорошее. А чего еще можно ждать от затаившегося там монстра? Приходько не верил всем этим сказочкам про Фиолетовую Троицу и служил новым хозяевам не по убеждениям, а скорее ввиду сложившихся обстоятельств.
Что-то там недобро, опасно поблескивало, посверкивало, как паутина в углу темного сарая, и временами, казалось, даже погромыхивало. Не иначе, собирается гроза, заполошно додумал Приходько. Над каньоном поднималось подсвеченное снизу вспышками неровное, текучее, пульсирующее марево. Оно струилось, переливалось, тянулось вверх рваными полосами, жгутами, собираясь под куполом Сферы в светящееся облако, кулак великана. Потом все это обрушилось вниз, в каньон, рождая концентрические волны горячего воздуха. Земля безмолвно содрогнулась, металлическое покрытие галереи заходило под ногами, заставив Приходько судорожно ухватиться за перила… Потом началось самое страшное. Границы Сферы начали медленно, но ощутимо расползаться в стороны, а над каньоном закурился легкий сизый дымок, и поперла вверх, через края, какая-то фиолетовая дрянь, то ли пена, то ли слизь. Надо что-то срочно делать! Приходько свесился вниз и заорал во всю силу легких:
— Эй! Эй, кто-нибудь!
Снизу запрокинулось бледное встревоженное лицо:
— Что? Что случилось? Что это было?
— Срочно доложить Веригину… Сфера расширяется! Пруд вышел из берегов!
Человек бросился выполнять поручение, только забухали по полу его торопливые шаги. Приходько вернулся к «окну». Положение явно ухудшалось. Из котловины каньона, переливаясь через края, растекалась во все стороны густая фиолетовая масса, по виду и консистенции похожая на кисель. На сбежавший из кастрюльки зазевавшейся хозяйки кисель. Снизу раздалось:
— Леха, Леха! Ты где?
Приходько посмотрел вниз.
— Веригина нигде нет, а Николай с Ксенией в центре управления, велели не беспокоить.
— Ты что, не понял, идиот?! Сейчас здесь такое начнется! Всех, всех сейчас же наверх!.. Хотя нет, погоди. Забирайся-ка сюда… Я сам сбегаю… А то от тебя толку никакого.