Тот, кто сидит в шкафу
Тот, кто сидит в шкафу
Сейчас уже и не вспомнить, кто и когда приобрёл этот платяной шкаф. Когда говорят о том, что что-то сделано с душой - это "что-то" непременно остается стоять на века. Тот платяной шкаф и был сделан с душой. Даже беглого взгляда на него хватало, чтобы понять, что он был стар и древен, но при этом всё ещё крепок как, пусть и не новый, но вполне пригодный для хранения в нём вещей. Иные люди ничтоже сумняшеся отправляют такие шкафы на свалку, но этому была уготованная иная стезя. Углы его не были столь привычно для старой мебели рассохшимися, не кривились от старости косяки, лишь только дубовые доски, из которых он был сработан, погрубели и потемнели от времени, да слегка поскрипывали шарниры, когда открывалась и закрывалась крайняя дверца. Внутри него хранилось тряпичное старье, которое не разбиралось слишком долгое время, чтобы по углам шкафа успела расплескать свой неторопливый прирост белёсая плесень. Наверху же ширились безраздельные охотничьи угодья вечно голодного паука. Его сизые лапы изо дня в день, вервие за вервием ткали липкие ловчие сети, узор которых тянулся от угла к вешалочной перекладине, от перекладины к стыку, от стыка к углу. Шанс того, что лакомая добыча залетит в этот дубовый шкаф, была гораздо меньше, чем, если бы паук трудился снаружи, но зато внутри шкафа его сети были в большей безопасности, ведь снаружи их могла смахнуть хозяйка во время уборки. В безнадёжный плен его сетей попадали различные летуны из царства насекомых, но чаще всего это были незадачливые ночные бабочки, которые тянутся к яркому свету человеческого жилья, едва лишь густеющий сумрак начинает стяжать своё законное время.
Наступление ночи, это неотразимое таинство природы. Когда тьма своей бесформенной неумолимой массой мягко и неизбежно надвигается на затихающий мир, удлиняя тени и размывая очертания, тогда каждый, даже самый крохотный, огонёк начинает казаться островком последней надежды, мерцающим в море безбрежного мрака.
Именно этого сочетания больше всего на свете боялся мальчик, который жил в той комнате, где стоял платяной шкаф. Старинный шкаф и темнота...
Его мама не воспринимала всерьез все те рассказы о том, кто сидит в шкафу, которые мальчик, раз за разом пытался ей поведать. Конечно же, на неё не действовали никакие заверения и честные-пречестные слова. Всякий раз, когда мальчик пытался рассказать, как дверца шкафа со скрипом открывается, едва большие часы в гостиной пробьют полночь и из мрака бездонных глубин шкафа на него начинают пялиться чьи-то жутко-светящие бледным глаза, как в последней надежде прячась с головой под одеяло он отчетливо слышит торопливый перестук чьих-то шагов, звучащий в опасной близости от изголовья его кровати... Мама списывала всё это на детскую впечатлительность и с укором отвечала, что в его возрасте уже пора перестать бояться темноты и не выдумывать всякие страшилки себе в оправдание. А когда однажды ночью тот, кто сидит в шкафу, не удовлетворившись одной лишь беготнёй вдруг, утробно зарычав, вцепился своими острыми зубами в ножку кровати и со смачным хрустом начал её грызть, а на утро ножка на самом деле обнаружилась изрядно погрызанной, мама решила что в доме завелись крысы.
Вот и теперь мама не поверила, и мальчику снова пришлось идти спать в свою комнату, где угрюмым исполином стоял этот старый, страшный шкаф. Как всегда он не мог сомкнуть глаз до самой полуночи и в пугающей темноте вглядывался в очертания шкафа, ожидая, когда часы в гостиной в который уж раз пробьют двенадцать.
Тик-так, раздавалось в ночи. Где-то вдалеке залаяла собака. Ветер всколыхнул листву росшего неподалеку каштана. Тик-так, тик-так... И вдруг, бум! Ударили часы первый раз, затем второй, третий... И так пока безразличный механизм в гостиной ни отсчитал ровно двенадцать ударов провозгласивших о том, что наступила полночь.
Не успели умолкнуть часы как дверца шкафа, заунывно скрипнув, наполовину раскрылась и из темного провала на мальчика уставился пугающе-знакомый взгляд того, кто сидит в шкафу. В последней надежде наш герой накрылся одеялом с головой, ища спасения в этом сомнительном убежище. Но недолго длился тот безмятежный момент тишины, подаренный тёплым одеялом, поскольку уже в следующий миг мальчик отчетливо различил звук торопливых шагов по деревянному полу. Топ-топ-топ, раздалось у самого изголовья, и мальчик готов был поклясться, что слышит и чьё-то сиплое, сбивчивое дыхание, напополам с каким-то невнятным бормотанием. Дрожа всем телом, он пытался притвориться спящим, опрометчиво надеясь, что это как-то убережёт его от того, кто сидит в шкафу. Так протекала секунда за секундой, сливаясь в минуты. И мальчик понял, что не слышит больше бормотания за одеялом, да и шагов он не слышит тоже. Сердце тревожно билось, а окружающая тишина пугала ещё больше чем, если бы она была наполнена звуками шагов. Это ожидание становилось невыносимым и наш герой нашёл в себе силы выглянуть одним глазом из под одеяла и... не увидел того, кто сидит в шкафу! Набравшись смелости, он высунулся из-под одеяла и обнаружил, что страшного ночного гостя действительно нигде нет. Только лишь старый платяной шкаф стоял распахнутым настежь.