Тетя заметила Энтони, они поздоровались друг с другом и обнялись. Тетя благодарила его за то, что все эти месяцы заботился о Рине, а он просил прощения за то, что не смог ее уберечь. На каждом из нас лежала доля вины за произошедшее. Энтони винил себя в том, что самолично не отвез Рину в аэропорт тогда, когда она хотела это сделать, тетя, что сказала Кайлу, где они живут, а я, что не успел вовремя. Но сейчас это было не важно, главное, чтобы Рина хорошо перенесла операцию.
Спустя еще час из операционной вышел уставший врач.
— Операция была очень сложной, но все прошло хорошо. При таких травмах — чудо, что она осталась в живых.
— Спасибо, доктор. Ее можно увидеть?
— Сейчас она под действием лекарств, придет в себя только утром. Лучше приходите завтра. — Энтони и тетя закивали, понимая, что это правильное решение и Рину не стоит беспокоить. Но я не понимал, мне хотелось ее увидеть прямо сейчас и удостовериться, что она в порядке.
— Я хочу ее увидеть сейчас. — твердо сказал я, врач пожал плечами.
— Хорошо, наденьте стерильную одежду и можете проходить. — обрадованный, я сделал как велел врач и вошел в палату, куда перевели Рину.
Грудь и талия были перебинтованы, на лице марлевые салфетки, закрывающие страшные раны. Ее ссадины обработали и закрыли также салфетками. Все ее тело было укрыто легкой простыней. Сев рядом с ней, я взял ее бледную холодную руку и поцеловал. По моим щекам заструились слезы от жалости и сожаления.
— Теперь все хорошо, Рина. Я рядом, больше мы никогда не расстанемся. Я так скучал по тебе. — видя родное лицо, я не мог на нее насмотреться, опухшая и избитая, но по-прежнему моя.
Я просидел рядом с ней около получаса, когда пришла медсестра и деликатно попросила меня уйти, чтобы Рина как следует отдохнула. Мне и самому нужен был отдых, но я понимал, что все равно не усну, буду думать о Рине и проклинать то чудовище, что сделало это с ней.
В приемной меня дожидались тетя и Энтони, чтобы вместе отправиться к нему домой. Тетя переживала, что его жена будет очень недовольна видеть ее, но Энтони уверил, что предупредил обо всем Мию и она уже ждет.
Мия приготовила ужин, но я отказался есть, желая оказаться как можно дальше ото всех. Не любил толпу, она вызывала во мне неприятные чувства. Меня разместили в комнате Рины. В ней все еще витал ее аромат, а подушка была насквозь пропитана запахом любимой. Уткнувшись в нее и крепко прижав к себе, я не смог сдержать слез. Рина так страдала в руках того ублюдка, страшно представить, что она перенесла.
Всю ночь я так и не смог уснуть, лежал до семи утра, чтобы тотчас побежать в больницу. Меня впустили в палату, и я вновь взял ее за руку. Ее ресницы дрогнули, она попыталась открыть глаза, но из-за отека с трудом это сделала.
— Пить… — прошептала она, еще не увидев меня. — я поднес к ее губам трубочку с водой. Попив, она взглянула на меня и ее глаза наполнились слезами.
— Эван… ты здесь… Прости меня… прости…
— Тише, любимая. — я осторожно погладил ее по лицу, стараясь не причинять боли. — Я не сержусь на тебя. Сейчас мы наконец вместе и больше никогда не расстанемся.
— Его… поймали? — страх разгорелся в ее глазах, она боялась, что это не так. Тогда я решил ей соврать, сейчас Рине не нужны волнения. Я надеялся, что к тому моменту, как она окрепнет его и арестуют.
— Да, милая, он в тюрьме. Больше он не сможет угрожать тебе. — слезы счастья блеснули в ее глазах.
— Я так рада. Это чудовище заслуживает гнить в тюрьме.
— Как ты себя чувствуешь? — коснувшись ее руки, спросил я.
— Мне плохо, Эван, но дело даже не в физической боли… моя душа болит.
— Мне так жаль, Рина. Я виню себя в том, что не смог тебя уберечь.
— Нет, Эван! Твоей вины здесь нет, виновата только я. Если бы я не поверила в твою виновность, то не оказалась в такой ситуации. Если бы я дождалась утра, и папа отвез меня сам в аэропорт — тоже ничего не было бы. Я сама наворотила дел и поплатилась за это. — я осторожно обнял ее, стараясь не причинить боль ни ее лицу, ни сломанным ребрам.
— Теперь все позади и нам нужно забыть об этом, как о плохом сне.
— Мне снились кошмары, но ни один не сравнится с тем, что было наяву. — она вновь заплакала. — Мне страшно даже вспоминать произошедшее.
— Так не вспоминай. — ласково прошептал я. — Нужно забыть, а не прокручивать в памяти.
— Спасибо, Эван. Я очень благодарна тебе за то, что ты рядом и не оставил меня после случившегося.
— Как я могу? Ты самый дорогой в моей жизни человек. Помнишь, я тебе говорил, что, если тебя не станет — меня тоже. Я не смогу жить в этом мире без тебя. Я так сильно люблю тебя.
— Я тоже, Эван. Не было и дня, чтобы я не думала о тебе. Даже считая тебя виновником всего, я не переставала любить. — как же я хотел ее крепко обнять, прижать к себе и долго не отпускать.
— Моя девочка… — только и прошептал я, обволакивая ее лицо нежным взглядом.
— Эван, здесь есть зеркало? Я хочу на себя посмотреть. — лучше ей сейчас не видеть себя.
— Здесь нет зеркала. Твое лицо немного опухло, но совсем скоро все будет хорошо. — на мгновение она успокоилась, но вдруг взгляд Рины наполнился тревогой.
— Он изуродовал мое лицо, я помню какой сильной была боль.
— Когда все заживет, ты поймешь, что все не так страшно, как ты думаешь. — успокаивал ее я.
— Эван… я не заслуживаю быть с тобой.
— Только ты можешь быть со мной, так что не нужно из-за этого переживать.
В палату пришла медсестра, чтобы сделать Рине процедуры и напомнить, что ей нужен отдых. Мне не хотелось уходить, да и Рина не желала отпускать мою руку.
— Пожалуйста, пусть он останется со мной. Мне страшно оставаться одной. — ее голос задрожал от ужаса. Хоть я и убедил ее, что Кайл за решеткой, но страх остаться одной наедине со своими воспоминаниями до дрожжи пугал Рину.
— Хорошо, думаю, врач сможет сделать исключение. — мягко улыбнулась медсестра.
Поставив Рине капельницу, медсестра вышла из палаты. В тот день я почти не отходил от ее постели, лишь когда пришла тетя и Энтони со своей семьей, оставил их, решив, что и они хотят побыть вместе с ней.
За это время я сходил в полицейский участок, который находился неподалеку. Я хотел узнать, есть ли новости о поимке психопата, но его так и не смогли отследить. Чтобы сбежать ему нужно передвигаться ночью, потому что по всему городу были расклеены его фото. Машину, на которой привез Рину, он бросил, стало быть, передвигается пешком, либо угнал автомобиль. Но заявления об угоне никто не подавал.
Вернулся в палату к Рине, когда все уже прощались. Я вовремя, очень скучал по ней, пока отсутствовал.
Каждый день Рине делали перевязки, обрабатывали раны, ей было так больно, что каждый раз смотря на ее страдания мое сердце сжималось. В эти моменты я всегда был рядом и поддерживал как мог. Она улыбалась, стараясь терпеть и не выдавать свою боль.
Приходили полицейские, брали показания у Рины, воскрешая в ней воспоминание о страшных днях.
Когда Рина впервые увидела свое лицо она горько заплакала, скрывая его в ладонях. Она видела в нем уродство, я же продолжал видеть самую красивую девушку на всем белом свете. Рина долго плакала, не в силах успокоиться, причитала, что я не должен быть с такой уродиной, как она. Я успокаивал Рину, целовал, не до конца зажившие порезы, и говорил, что в моих глазах ее ничто не испортит. Она приняла это с благодарностью, но все же не приняла себя такой, какая она сейчас и больше перестала глядеть на себя в зеркало.
Через две недели ее выписали и, хотя ребра до сих пор не восстановились, а раны до конца не затянулись, мы вернулись домой в Лондон. В старом доме мы не смогли жить, в нем все напоминало о том времени, когда Рина жила в страхе. Поэтому мы сняли небольшой домик на берегу Темзы. Но мне все равно было не спокойно. О том, что Кайл на свободе знали только я, тетя, Энтони и Мия. Рина не поднимала больше тему Кайла и, хотя ее психическое состояние не нормализовалось, а кошмары то и дело будили ночью, внешне она выглядела спокойной. Иногда я удивлялся ее силе духа, пережить подобное и не сломиться. Я был восхищен ею.