Возвратился Амит спустя два часа, ведя под руку обиженного Эвана.
После этого случая Эван изменился. Он не подпускал к себе Нарин, не разговаривал с ней, полностью игнорируя. Эван стал дружить с близняшками, позабыв, что когда-то они обижали его дорогую подругу.
Всю неделю Нарин пыталась поговорить с Эваном, но он был неприступен. Она пыталась отвлечься за играми с Дэвидом, но ловила себя на мысли, что постоянно думает об узнике. Ей не хватало его, она мечтала поскорее с ним помириться.
Неделя промчалась незаметно и вот мы вновь стоим в аэропорту прощаясь с Рейчел и Дэвидом. Дети прощались трогательно, я едва не расплакалась от милоты их прощания. Прощаясь с Рейчел, я все-таки заплакала и всю дорогу до дома тоже рыдала, жалуясь на то, что мне очень будет ее не хватать.
Нарин думала, что когда Дэвид уедет, Эван перестанет дуться и они помирятся, но каждый раз встречалась с холодом и неприступностью брата. Она очень скучала по нему и ревновала к девочкам. Нарин не понимала, как он может с ними дружить, когда раньше на дух не переносил. Все ее попытки помириться, Эван игнорировал.
Дочка очень ревновала, видя в окно, как весело проводит время Эван с противными близняшками, казалось, он совсем не скучал по ней. В такие моменты Нарин с грустью закрывала окно гардиной, желая стереть образ ее друга в ненавистной компании. Каждый раз она плакала и мне было очень жаль, но я ничем не могла ей помочь...
Записки Амита 12
Ревность – одно из самых худших качеств, что были во мне. Я ревновал Анетт ко всему, что могло двигаться и дышать. В приюте я был полностью счастлив, потому что она принадлежала всецело мне. Другие дети ее сторонились, а взрослым до Анетт особо не было дела. Только я был у нее. Мы выросли, Анетт расцвела, стала популярной и люди стали искать ее общества. Все началось, пожалуй, с моего дяди, потому что популярность она обрела в тот период, когда встречалась с ним. Когда я впервые после долгой разлуки встретил ее, Анетт была тенью своей настоящей внешности. Она была бледной, серой, тихой и непримечательной, не любила выделяться и привлекать к себе внимание. Своего дядю, пожалуй, я ненавидел в большей степени за то, что открыл ей ее истинную красоту, вместо меня. Это со мной она должна была раскрыться, распуститься и превратиться в розу.
Когда Анетт стала выделяться, одеваясь красиво, укладывая волосы и красясь – у нее появилось много поклонников. Я ревновал ее каждый раз стоило ей отправиться на учебу. Мне хотелось быть с ней рядом ежечасно, владеть только ее вниманием. Но человек будучи долгое время одиноким ни за что не захочет вернуться в одиночество и будет постоянно искать общения. Избавившись от всех проблем в лице ее знакомых и друзей, увезя ее далеко от города – Анетт и здесь нашла того, кого мне захотелось убить.
Мальчик, что с таким обожанием и влюбленным взглядом смотрел на мою Анетт, все больше и больше врывался в ее жизнь. У Анетт был очень сильно развит материнский инстинкт, и в этом мальчике она видела сына, которому не хватало любви своих родителей. Моя девочка захотела сыграть роль его матери, наивно полагая, что Генрих видит в ней родителя. Но у мальчика были не такие чувства к ней, он хотел ее как женщину, хотел залезть к ней в трусики и это было видно в его взгляде. Конечно, Анетт ничего не рассказала мне об их встречах. Она знала, что я не обрадуюсь этому. Моя девочка прекрасно сумела меня изучить за время, что мы были вместе. Поэтому впервые, когда я застал их вдвоем в беседке, я тотчас захотел поднять этого мелкого ублюдка за шею и убить. Но я сдержался, все-таки не хотел пугать Анетт, ведь я излечился… и ей не нужно знать, что это не так.
Мое психическое состояние, однако, страдало. Мне все трудней было сдерживаться и реагировать как нормальный человек на какие-то житейские трудности. А они, как назло, одна за другой врывались в нашу жизнь. Сперва этот Генрих, потом его родители, которые решили нас навестить и тем самым обидели Анетт, потом подруга моей любимой нашла ее, и они сговорились встретиться. Вот эта подруга совсем не нужна была здесь. Мы жили в своем мире, где не было места этой американщине, с ее скверными воспоминаниями о ненавистном прошлом. Я понимал, что ее подруга ни в чем не виновата, она не знала правду, даже настоящее имя Анетт ей было неизвестно. Но та правда, о которой ей было известно полностью выводила меня из себя, потому что напоминала о том периоде, который мне не хотелось вспоминать. Слабость, у которой я пошел на поводу, послушав Анетт, не давала мне спокойно спать, корчась от уверенности, что он еще придет за ней. Мне не нужно было слушать Анетт, я должен был пойти на зов крови и прикончить подлеца, тогда бы я мог спокойно спать и не переживать ни о чем.
Эван… как же сильно этот мальчик напоминал мне меня и признаться, я проникся к нему симпатией, было интересно наблюдать за его поступками и видеть в них схожесть со мной. Эван прислушался к моему совету по устранению соперника, он справился с ней на отлично. Да, Кайл остался жив, но главное, что в итоге он оставил в покое Нарин и теперь на пушечный выстрел к ним не подойдет. Эван не оставил за собой следов, составил отличный план, но если бы не я – он потерпел бы поражение. Все-таки у Анетт потрясающая интуиция, к которой она иногда прислушивается. В случае с Эваном она вела ее в правильном направлении и, если бы я не придумал алиби для мальчика, она бы убедилась в его виновности. Надо отдать должное Эвану он сразу смекнул, что нужно подыграть моей лжи и сделал это так первоклассно, что даже я усомнился, а не случилось ли это взаправду.
В тот же вечер он подошел ко мне и с серьезным видом сказал:
- Где я ошибся?
- Ты сделал все отлично. Но запомни, всегда есть риски, если человек видел твое лицо. Даже если он запуган, рано или поздно он может сознаться.
- Кайл не видел моего лица, я был в маске, но он все понял.
- Не бойся, этот трусливый мальчишка будет молчать. И теперь Нарин только твоя. – на мгновение Эван насупился, прежде чем задать следующий вопрос:
- Разве ты не должен, как отец отругать меня, объяснить, что сделанное мной жестоко и бесчеловечно. И если я продолжу так себя вести меня не ждет ничего хорошего, только тюрьма? – я мягко улыбнулся в ответ на непонимание мальчика.
- Я тебя понимаю, потому что такой же, как и ты. Я на твоей стороне. Всегда буду. – странность сей сцены зашкаливала: отец, искренне поддерживающий сына в его начинаниях на пути к жестокости к другим людям. Это звучало смешно, словно бы я готовил своего протеже, который станет мне заменой, когда меня не станет. Но вместе с тем было что-то заманчивое в этой идее. Оставить что-то после себя, даже если это принесет одни лишь страдания кому-то…
Подруга Анетт оказалась глуповатой вертихвосткой, впрочем, я давно это знал, судя по ее поведению в клубе. Я старался быть радушным и гостеприимным, развлекал, как мог гостью, в душе надеясь, чтобы время пошло быстрей, и она свалила к себе домой, забрав своего докучливого мальчишку, вставшего между Эваном и Нарин.
Я понимал свою дочь и то, что ей двигало, когда она сделала выбор в пользу другого мальчика. Она включила логику, подумав хорошенько, что брат с сестрой никогда не смогут быть женихом и невестой, поэтому итог был очевидным. Благодаря логике Нарин исключила Эвана из ухажеров, не дав ему ни единого шанса. Хотя это был всего лишь детский бред и фантазия, которая в будущем не возымеет ничего, - не только Эвана, но еще и меня разозлил выбор Нарин. Как я уже говорил ранее, для меня не важны были кровные узы между ними, главное - то, что для меня они олицетворяли нашу с Анетт пару. Я хотел, чтобы Эван в итоге добился Нарин. Без разницы какой ценой. Поэтому, когда я нашел его в подворотне, грязного и заплаканного, я сел рядом с ним на грязную землю и положив свою руку на его плечо, сказал:
- Ну и почему ты сидишь здесь и ревешь вместо того, чтобы добиваться ее дома? Пока ты тут, этот Дэвид уже вовсю подкатывает к ней свои яйца! – Эван поднял на меня удивленный взгляд, все еще не понимая, как я могу с ним говорить о таком.