— Вижу, ты серьезно увлекаешься живописью.
— Может, это покажется вам смешным, но больше всего я люблю Рембрандта, — чуть смущенно проговорил Фрэнк. — У отца есть одна его картина. Он держит ее в сейфе, но я видел ее несколько раз. Совсем небольшая… — Мальчик смущенно кашлянул, расправил плечи и добавил: — Но глядеть на нее — такая радость!
«Как верно: дарить радость — в этом и есть главное предназначение живописи, — подумал про себя Том. — Что бы там ни болтал Пикассо о том, что живопись провоцирует нации к военным действиям».
— Виллара и Боннара я тоже люблю, — между тем говорил Фрэнк. — Они такие домашние, такие уютные. Не то что современное искусство, всякий там абстракционизм… Может, когда-нибудь я их тоже научусь понимать?
— Вот видишь, значит, хоть в одном вы с отцом сходились — оба любили живопись. Он брал тебя на выставки?
— Я полюбил ходить на выставки, наверное, лет с двенадцати, но ходил туда один. Мне было всего пять, когда в него стреляли, — представляете? И с тех пор он передвигался в инвалидном кресле.
Том кивнул и подумал при этом о матери Фрэнка, о том, каково ей жилось последние одиннадцать лет.
— А все из-за этого его распрекрасного бизнеса! — с горькой иронией воскликнул Фрэнк. — Отец знал, кто стоит за покушением, — конкурирующая с ним компания по изготовлению пищевых продуктов. Это они наняли киллера. И все же он даже и не подумал их преследовать, то есть расследовать все это, потому что понимал, к чему это приведет: они повторят свою попытку убрать его. Именно так делаются дела в нашей замечательной стране — понимаете?!
Что-что, а это Том и сам понимал прекрасно.
— Попробуй-ка коньяк.
Фрэнк поднес к губам рюмку, пригубил и смешно сморщился.
— Где сейчас твоя мать?
— Скорее всего, в Мэне. А может, в нью-йоркской квартире — откуда мне знать?
— Позвони ей, ты же помнишь оба номера? Вот телефон, я поднимусь наверх, чтобы тебе не мешать, — предложил Том. Ему хотелось выудить из Фрэнка как можно больше сведений.
— Я не желаю, чтобы кто-нибудь из них узнал, где я нахожусь, — твердо проговорил Фрэнк. — Уж если бы я кому и позвонил, так это своей девушке, но не могу допустить, чтобы даже она знала.
— Какой еще девушке?
— Терезе.
— Она живет в Нью-Йорке?
— Да.
— Так почему бы тебе и не позвонить ей? Ведь она наверняка волнуется. Тебе совсем необязательно сообщать, где ты. Я буду наверху…
— Она может догадаться, что я звоню из Франции. Нет, я не стану рисковать, — медленно проговорил Фрэнк.
«Может, он пустился в бега из-за нее?» — подумал Том и вслух спросил:
— Ты предупредил Терезу о том, что собираешься уехать?
— Сказал, что хочу немного попутешествовать.
— Ты с ней, случайно, не ссорился?
— Что вы! Нет, конечно!
Лицо Фрэнка мгновенно просветлело, а на губах заиграла счастливая, слегка ироническая улыбка, словно само это предположение показалось ему немыслимым. Том еще ни разу не видел его таким. Фрэнк бросил взгляд на часы и поднялся, собираясь попрощаться. Было всего около одиннадцати, но Том понимал: мальчик не хочет, чтобы его видела Элоиза.
— У тебя есть с собой фотография Терезы?
— Ну конечно! — Фрэнк снова радостно заулыбался и вынул из внутреннего кармана пиджака бумажник. — Вот, глядите. Это моя самая любимая, хотя и любительская. — С этими словами он протянул Тому маленький квадратик в плексигласе.
Том увидел шатенку с живым взглядом чуть прищуренных глаз и задорной улыбкой на сомкнутых губах. У нее были короткие блестящие прямые волосы. Судя по выражению лица, она любила посмеяться, но не была задирой. У Тома было впечатление, что снимок был сделан во время танца.
— Обаятельная, — сказал Том.
Фрэнк лишь кивнул. Видно было, что его переполняют гордость и счастье.
— Может, вы не откажетесь меня подвезти? — спросил он. — Мои туфли, конечно, очень удобные, но не для такой дороги…
Том рассмеялся. Действительно, Фрэнк был обут в начищенные до блеска туфли от Гуччи из морщеной кожи типа мокасин. На нем был также шикарный твидовый пиджак коричневых тонов с легкой блестящей нитью — такой Том с удовольствием выбрал бы и для себя.
— Пойду проверю, не легла ли еще мадам Аннет, и, если не спит, предупрежу, что уеду и скоро вернусь. Иногда она пугается, когда слышит звук подъезжающих машин, но сегодня она будет ждать Элоизу. Посети пока что туалет, — проговорил Том и указал на узкую дверь в холле у парадного входа. Подросток последовал его совету, а Том прошел через кухню и подошел к дверям комнаты мадам Аннет. Щель под дверью была темной, значит экономка уже легла. На столике возле телефона Том оставил коротенькую записку: «Отвожу домой приятеля, буду дома, наверное, к полуночи. Т.». Записку он положил на третью ступеньку лестницы — там Элоиза наверняка ее заметит.