Накануне он даже съездил в Фонтенбло, специально для того, чтобы купить верное, испытанное средство — «Рентокилл», и вчера же устроил этим гаденышам «блицкриг» — сегодняшняя его атака была уже второй по счету, — и снова полное фиаско. К тому же распрыскивать «Рентокилл» оказалось довольно сложным делом, потому что дырочки располагались на полках снизу…
Звуки возобновились, и в тот же самый момент доносившийся снизу, из гостиной, быстрый пассаж из «Лебединого озера» сменился другой музыкальной темой: теперь это был медленный вальс, по темпу вполне соответствовавший «тиканью» древоточцев.
«Отступись, — сказал себе Том, — хотя бы на сегодня, но отступись!» А ему так хотелось, чтобы эти два дня — вчерашний и сегодняшний — прошли с максимальной пользой! Он привел в порядок письменный стол, выкинул все ненужные бумаги, подмел в оранжерее, написал несколько деловых писем. Среди прочих — одно важное, которое он просил по прочтении уничтожить, — в Лондон, на домашний адрес Джеффа. Том давно собирался ему написать, да все откладывал и вот наконец-то заставил себя это сделать. В письме он настоятельно советовал Джеффу прекратить продажу «случайно обнаруженных» картин и набросков, якобы принадлежащих кисти покойного Дерватта. «Неужто вам мало доходов от процветающей фирмы художественных принадлежностей и от школы искусств в Перудже?» — риторически вопрошал он Джеффа. В прошлом профессиональный фотограф, а ныне — вместе с бывшим журналистом Эдмундом Банбери — совладелец Бакмастерской художественной галереи, Джефф Констант, в частности, вынашивал идею наладить постоянный сбыт бракованной продукции Бернарда Тафтса, то есть неудавшихся имитаций Дерватта. До сей поры все шло гладко, но Том из соображений безопасности категорически потребовал прекращения подобной практики.
Он решил немного пройтись, выпить кофейку в заведении Жоржа и отвлечься от неприятных мыслей. Часы показывали всего половину десятого. Элоиза в гостиной болтала по-французски со своей подругой Ноэль. Та жила с мужем в Париже, но сегодня приехала одна и собиралась остаться на ночь.
— Ну как, милый? Можно поздравить с победой? — прощебетала Элоиза.
— Какое там! Полный провал! — невесело рассмеялся Том. — Древоточцы меня доконали.
— О-о-о! — сочувственно простонала Ноэль, но тут же не удержалась и звонко расхохоталась. Ее мысли явно были заняты чем-то другим, и ей не терпелось вернуться к разговору с Элоизой, прерванному его приходом. Том знал, что в конце сентября — начале октября они собираются совершить какой-нибудь круиз, предвещавший максимум острых ощущений, — возможно, в Антарктику — и хотят, чтобы он к ним присоединился. Муж Ноэль категорически отказался сопровождать их под предлогом множества дел.
— Я собираюсь пройтись. Вернусь минут через тридцать. Сигареты купить? — спросил он, обращаясь к обеим.
— Да, пожалуйста! — отозвалась Элоиза. Она курила «Мальборо».
— А я бросила, — сказала Ноэль.
«Уже в третий раз, если не ошибаюсь», — отметил про себя Том. Он кивнул и направился к парадной двери.
Мадам Аннет еще не успела запереть ворота. «Надо будет не забыть это сделать на обратном пути», — подумал Том и зашагал по направлению к центру Вильперса. Для середины августа было довольно прохладно. В палисадниках соседних домов за проволочными оградами пышно цвели розы.
Благодаря лампам дневного света на улицах казалось светлее обычного, но Том вдруг отчего-то пожалел, что не взял с собой фонарик, — пешеходных дорожек в Вильперсе практически не было. Том вздохнул полной грудью и вместо древоточцев попытался занять свои мысли чем-нибудь более приятным. Он стал думать о концерте для клавесина Скарлатти[1], который ему предстояло играть на уроке завтра утром, а также о том, что, вероятно, в октябре можно будет свозить Элоизу в Америку. Это будет ее второй визит. Ей очень понравился Нью-Йорк, а от Сан-Франциско она пришла в полный восторг.
Там и тут в деревенских домиках замерцали желтые огоньки. Прямо перед ним, над входом в заведение «У Жоржа», косая неоновая вывеска со словом «Tabac» бросала вниз розовый отсвет.
— Привет, Мари, — входя, бросил Том хозяйке, которая как раз в этот момент со стуком пододвинула кружку с пивом очередному жаждущему. Завсегдатаями этого бара были обычные работяги, он находился в двух шагах от Бель-Омбр, к тому же здесь всегда было занятнее, чем в других, более респектабельных заведениях такого рода.
— А, месье Тома! Как жизнь? — откликнулась Мари, не без кокетства встряхивая гривой черных кудрей. Ей было никак не меньше пятидесяти пяти. — Вот и я про то же! — выкрикнула она, видимо возвращаясь к разговору с двумя мужчинами, которые, ссутулившись за стойкой, потягивали дешевый пастис. — Вот жопа! Вот паршивец! Расстилается перед каждым, как шлюха, которая работает до потери пульса! — продолжала Мари. Она вопила что было мочи, видно, ей очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь прислушался к ее ругани. Похоже, она напрочь забыла о том, что в ее заведении подобная ругань висит в воздухе с утра до ночи. Никто из двоих теперь уже громко оравших друг на друга мужчин не обратил на ее слова ни малейшего внимания.
1