— А как поживает ваш премьер? Он такой душка! Он всё время напоминает мне обиженного ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку.
— Премьер-министр прекрасен, как всегда. Он ухитряется быть смешным, даже тогда, когда и не думает шутить и выглядит полным посмешищем даже тогда, когда не делает никаких глупостей. Недавно он подписал новый указ: «О введении специального регулирования в части пожарной безопасности объектов религиозного культа», где учит попов, как правильно махать кадилом, чтобы не устроить пожар в церкви.
Профессор и Шейла захохотали.
— Право же, я не шучу, — стараясь сохранить серьёзную мину на лице продолжал Виктор. — Ну, согласитесь, кадило и лампада и в самом деле пожароопасны. С этим не поспоришь. Чуть не так крутанул кадилом сдуру, или плеснул из лампадки неверной рукой после тяжёлой попойки с друзьями клириками, горючей жидкости на травку, рассыпанную на полу к Свитой Троице, глазом не успеешь моргнуть, и запылал объект религиозного культа, и занялись огнём ризницы и иконостасы…
— Ой, Виктор… не надо… — едва смогла произнести Шейла, плача от смеха. Профессор сказать ничего не мог, только махал на Виктора рукой.
— Ну, так в министерстве разработали правила, — продолжал Виктор, — а премьер их утвердил. И вся страна рыдает от смеха. И в этом, я вам скажу, неоспоримое достоинство нашего премьера, ибо ему всегда удаётся поднять настроение подведомственному населению. Пока наш Суперпрезидент решает судьбы мира с серьёзным видом, — хотя, как известно, самые великие глупости на Земле делались именно с этим выражение лица, — наш премьер, как дитя малое, забавляется написанием всяческих умных указов и проводит пожарную реформу в церкви.
— Ох, Виктор, — проговорила Шейла, — спасибо, позабавили. Давно так не смеялась.
— Это ещё что, тут у нас вот недавно кандидаты в муниципальные депутаты из партии самого ЖэЖэ подали в избирательную комиссию финансовые отчёты, содержащие пункты расходов, внимание, «НА ДЕВОК РУМЯНЫХ» И «НА ХАПТУС ГЕВЕЗЕН»…
Профессор и Шейла снова захохотали.
— Как вы сказали? — хохотала Шейла, — «на девок румяных»?
— Вот именно.
— А что такое Хаптус Гевезен?
— Это искажённое немецкое, означает взятка. То есть «на взятки». Как потом выяснилось, эти дураки скачали форму для заполнения документа в Сети, — кто-то очень умно пошутил, — не обратив внимания на последние пункты. Дебилы, они в Африке, т. е. в Славороссии, дебилы. Потом один из них оправдывался, что это всё происки «конкурентов и злоумышленников» партии, а позднее в партии ЖэЖэ заявили, что серверы партии были взломаны и им были направлены поддельные образцы документов.
— А как поживает сам ЖэЖэ? Его ещё не отправили в психушку?
— О, это ему не грозит, хотя клиника давно уже на лицо и на лице. У каждого Царя должен быть свой Шут. Но проблема в том, что это опасный и злобный шут. Я помню в моём провинциальном городке, где я родился, по улицам ходила одна сумасшедшая дама и на всю улицу орала матерные ругательства. Она ни на кого не нападала, но через неё потоком лились страшные матерные слова и злоба на весь мир. Чем-то ЖэЖэ мне напоминает её. Но он сидит у нас в Сенате и изрыгает свои инвективы совершенно свободно и с молчаливого, но явного попустительства Суперпрезидента. Видимо тому всё это фашиствующее беснование нравиться. Кстати, вот одна из цитат нашего героя: «Мои руки чисты, но когда я стану президентом они будут в крови».
— О, как это созвучно этому, давнему: «Когда я слышу слово «культура», моя рука тянется к пистолету», — сказал профессор.
— Это настоящий буйнопомешанный фашист! — сказала Шейла. — Его в тюрьму надо засадить до конца жизни. У нас бы он давно уже сидел.
— Ну что вы, как можно. Он у нас большой знаток литературы и поклонник искусств. Выступал он как-то на Государственном совете по культуре при участии Самого. Распинался о том, что нет у нас современных классиков, нет новых Достоевских. Почему, говорит, Достоевский стал великим писателем. А потому, что десять лет каторги отсидел. И какой вывод я делаю, говорит ЖэЖэ. Надо сажать. Если будут сидеть 3-4-5 лет, появится Достоевский.
— С ума можно сойти! — сказала Шейла.
— Вы знаете, Виктор, — сказал профессор, — я тоже слежу за тем, происходит в стране и приходит мне в голову забавная мысль. Что ЖэЖэ на самом деле, может быть, самый главный революционер в стране, главный бунтовщик против власти Суперпрезидента.
— Это действительно, оригинальная мысль, профессор!
— Посмотрите, надев на себя маску политического юродивого, ЖэЖэ доводит