– Теща. Бывшая. Собаку облей в мороз водой – околеет. А эта каждую зиму в прорубь – и опять хрен да ни хрена, ходит поучает. Так как насчет слив-то?
Времени на пустые разговоры у друзей не оставалось, солнце клонилось к закату, но Васька не отставал, пошел за ними и к машине. Оглядел ее критически, хотя и не без зависти. Нарисовал пальцем рожицу на запыленном капоте.
– А у меня тоже… велосипед… был. Иномарка. Угнали. На двух колесах вообще-то летает душа, а на четырех возится бренное тело, – с чувством превосходства дорисовал рожице усы.
– Только вот все, что между ног, – не транспорт, – не согласился быть мальчиком для битья Сергей, купивший джип лишь месяц назад. Кивнул на сливы, попробовав выехать на старой шутке: – 150 граммов в кулек.
Мужичок несколько секунд в прищур глядел на шутника, оценивая степень оскорбления, потом медленно, не спуская с него взгляда, высыпал сливы под колесо.
– Если думаешь, что я тебе трусы на веревочке, то глубоко ошибаешься.
Усмехнулся и пошел вдоль забора, тарахтя пустыми ведрами как трещотками по штакетнику.
Кречет стукнул по лбу нарисованному человечку. Сергей проверил ударом ноги накачку шин. Молча влезли в машину, Дима включил радио. Москва, как болтливая баба, взахлеб рассказывала о себе в новостях, и единственное, что ее заглушало, так это трещотка Василя. Юмор – он такой, он обжигающий, как сковорода без ручки. Собственно, человеку и даны два уха и только один рот для того, чтобы больше слушать и меньше болтать.
– Поехали, – принял на себя командование Кречет: старшим машины среди военных является тот, кто сидит справа от водителя.
Стараясь не раздавить сливы, Сергей развернул машину, выставив ее широкую морду к лесу, поглотившему разноцветный мотоцикл. Зеленая стрелка на экране навигатора уткнулась тоже туда, в извилистую лесную дорогу, которая и обещала вывести путников к нужной деревеньке. Баба Зоя, должно быть, уже заждалась заказанного замка…
Проплыли галки, расхаживавшие вдоль дороги в ожидании добычи вальяжными гаишниками, склонившиеся до пыли слоновьи уши лопухов. Москва в эфире продолжала сплетничать, но уже про Питер. Рекламный щит, увешанный, как грудь маршала, бесчисленными наградами, призвал вернуться и купить новые окна для счастья на улице Коммунистической. Но нарисованный усатый человечек понесся на капоте вперед, словно желая оставить как можно дальше брошенные хозяином сливы.
Дом бабы Зои даже не искали – первый слева на центральной улице, в голубой цвет выкрашенный. Приставленная к калитке палка извещала об отсутствии хозяйки, зато на шум мотора примчалась на трех лапах утыканная репейником псина. Присела чуть поодаль, выхлопывая смиренными глазами милосердие. Поймав на лету кусок колбасы, вмиг забыла об интеллигентности и принялась давиться деликатесом, гневно прорычав даже на тяжело прожужжавшую рядом муху.
– Я туточки, тута я, – прозвучало от дома напротив.
Раздвигая заросли мальвы около палисадника, к гостям зашмыгала в галошах на вязаные носки бабуля. Сил хватило дойти до середины дороги, на разметке из бараньего гороха оперлась о палку отдышаться. Подавшегося на помощь Сергея остановила издали: сама, не волнуйся сердцем впустую.
– Разогналась идти, а ноженьки меня не слышат, – оправдалась подойдя. Порванное сбоку платье перетащила вперед, спрятала дырку под фартуком. – Да еще утром для смеха тяпкой по ноге лузганула… Ну, здравствуйте! С приездом. Я соседка, баба Сима.
Указала палкой на голубой дом:
– Это я калитку подперла от Кузьмы, шляется по дворам, как будто он всюду один хозяин, – замахнулась на собачку, прыгающую следом. Вместо звонка постучала палкой по забору: – Зойка. Встречай гостей! Идите смелее, ждет с утра.
Сергей отметил просевший угол крыльца и потерявшую из-за этого опору лавку. Это армейские острословы, намекая на скрещенные стволы пушек в его артиллерийской эмблеме, говорят, будто пушкари в этой жизни палец о палец не ударят. А ракеты к звездам кто запускает? Хотя на грешной земле работы, конечно, еще больше. Сюда, к бабе Зое, надо было раньше приехать…
Кречет, проследив за взглядом друга, согласился: надо менять стояк. Хотя теперь для чего, если уезжать?
– Ого. Больная-больная, а стол как для Путина накрыла, – с порога углядела баба Сима заставленный едой столик у окошка. Перехватила у соседки миску парующей картошки, утвердила ее в центре стола: в сравнении с ней в селе даже хлебу место всего лишь на уголке. Однако приглашения остаться не получила и кивнула всей хате сразу: – Ладно, поговорите тут без меня, а если надо – кликните.