Денисов очнулся сразу, наверное, не прошло и пяти секунд после того, как его ударили. Боль в затылке и шее напомнила ему о том, что произошло. Он понял, что лежит на боку на своем ружье, и увидел перед глазами землю и чьи-то сапоги.
Тот, кто его ударил, стоял над ним и, вероятно, уже занес палку для повторного удара. А может быть, он достал нож, чтобы…
Денисов понял, что должен увернуться. Однако вернувшееся сознание еще не контролировало тело.
В это мгновение Сергей услышал крик. Кто-то звал его по имени.
— Сергей!
Он узнал голос Павла Тимофеевича.
Человек, чьи сапоги находились у Сергея перед лицом, шагнул в сторону и исчез из поля зрения.
Потом Сергей услышал удаляющиеся шаги.
«Неужели уходит?!» — не поверил в свое спасение Денисов.
Он попытался сесть. Острая боль в области шеи заставила его зажмуриться.
— Сергей! — снова донеслось издалека, но уже ближе.
Собрав все свои силы, Сергей поднялся на ноги и, шатаясь, вышел из сарая. Глаза застилала похожая на дождь пелена, и сквозь нее он увидел, как по тропе, прихрамывая, бежит Павел Тимофеевич. По траве метался луч от фонарика.
«Слава тебе господи! Он успел!» — подумал Денисов и опустился на колени. Потом он повалился на бок и вскрикнул от боли, когда голова коснулась земли. Однако на этот раз Сергей сознание не потерял.
— Сергей! Ты ранен?!
Павел Тимофеевич подбежал к племяннику и склонился над ним, заслонив собой звездное небо.
— Ты ранен?! — испуганно повторил дядя.
— Все нормально, — успокоил его Сергей. — Он меня ударил по голове.
— Он убежал?
— Да.
— Ну, слава богу!
Сергей улыбнулся.
— Это тебе спасибо. Если б ты не подоспел, он бы меня прикончил.
— В следующий раз не убегай от меня.
— Мне одного раза хватило. Следующего не будет.
— Как твоя голова?
— Шея болит. Трудно повернуть.
— Идти сможешь?
— Да.
— Хорошо. Не хочется тащить тебя до дома на себе.
Павел Тимофеевич улыбнулся. Он был рад, что все закончилось хорошо. То, что им не удалось поймать Гребнева, было меньшим злом. Хуже было бы, если б с Сергеем что-либо случилось.
— Где твое ружье?
— В сарае, прямо у входа.
Дядя сходил в конюшню за ружьем. Вернувшись, он увидел, что племянник сидит на земле и массирует затылок.
— Чем это он тебя?
— Какой-то палкой.
Павел Тимофеевич сочувственно покачал головой.
— Шея хоть цела?
— Вроде повезло. Шишка будет огромная, но кости, кажется, целы.
Денисов осторожно повернул голову вправо и влево.
— У тебя кровь на губе, — сказал дядя.
— Наверно, когда падал, прикусил, — предположил Сергей.
Он достал из кармана носовой платок и промокнул им нижнюю губу.
— Отдохни немного, — предложил Павел Тимофеевич. — Потом потихоньку пойдем домой.
— Я уже очухался, — сказал племянник и встал на ноги.
Он хотел взять у дяди ружье, но тот не разрешил.
— Я сам понесу. Ты лучше смотри под ноги. Они у тебя еще заплетаются.
Денисов медленно побрел по тропе, с трудом разбирая дорогу. Павел Тимофеевич шел за ним следом. Дядя повесил одно ружье себе на плечо, а другое держал в руке, освещая фонариком подозрительные кусты и деревья, росшие у тропинки.
Ни одна живая душа не попалась им навстречу в поселке, и через десять минут они добрались до дома. В окне летней кухни не было света, Николай Дубинин, вероятно, уже спал, не догадываясь о риске, которому подверглись люди, давшие ему приют. А ведь он мог быть вместе с ними. Как бы то ни было, его не в чем было упрекнуть, поскольку его в помощники не звали.
Павел Тимофеевич и Сергей сели на табуретки возле кухонного стола.
— Тебе бы сейчас, по-хорошему, приложить к голове льда, — заметил дядя. — Но у меня его нет. А морозить долго.
— Лед бы не помешал. Затылок весь горит.
— Может быть, выпьешь самогонки? — предложил дядя.
— Давай, но только вместе. После такого стресса я, возможно, до утра не смогу заснуть.
Дядю не пришлось уговаривать. Он достал из холодильника бутылку с самогоном и поставил на стол два стакана и кастрюлю с картошкой.
Налив каждому не меньше ста граммов, Павел Тимофеевич без комментариев осушил свой стакан и с досадой заметил:
— Жаль, что не удалось поймать Гребнева. Не пойму, как он догадался, что мы караулим его в доме?
Денисов выпил самогон и, закусив половиной холодной картошки, ответил:
— Не знаю. Может быть, дверь была неплотно закрыта. Если б он не побежал, а зашел в дом, мы бы наверняка его скрутили.
— Да… Придется рассказать обо всем следователю. Он не похвалит за то, что мы спугнули Гребнева.
— Мы делали все правильно, — сказал Денисов.
— И все-таки, как он догадался? Может быть, он почувствовал запах дыма?
— Не думаю. Дым от сигареты почти выветрился с веранды. Снаружи его трудно было почувствовать.
Павел Тимофеевич согласно кивнул, хотя по его лицу было видно, что он ощущает за собой вину.
Выпив еще полстакана самогонки, Сергей почувствовал, что запьянел. Сказывался перенесенный стресс, пустой желудок и крепость самогона. Боль в затылке стала менее назойливой. Там уже образовалась шишка, и, судя по ее размерам и лиловому цвету, утром Денисову будет непросто пошевелить головой.
Павел Тимофеевич застелил племяннику диван, и, поскольку было уже поздно, а организм после перенесенной встряски нуждался в отдыхе, Денисов и дядя отправились спать.
«Хорошенькая командировка у меня получилась, — подумал Сергей, пытаясь разместить свою голову на подушке так, чтоб ушиб на затылке меньше причинял боли. — Можно увлекательно расписать в статье эту погоню и то, как убийца обманул меня и ударил палкой по голове. Но как отнесутся к такой статье люди и следственные органы? Наверняка меня упрекнут за то, что я придумал затею с засадой. Если Гребнев еще кого-нибудь убьет, то ответственность за это могут взвалить на меня».
Мысль о том, что он в погоне за сенсацией допустил серьезный просчет, огорчала Денисова.
«Когда теперь поймают Гребнева? Наверно, не скоро. Я уж точно этого не увижу. Завтра, если голова не отвалится, после обеда поеду домой. Рискованно гоняться за взбесившимся убийцей. Может быть, попросить Павла Тимофеевича никому не рассказывать о том, что произошло? Но об этом знают несколько человек, которых он звал в помощники, и дети. Сказать им, что Гребнев не пришел?..»
С такими тревожными мыслями Сергей уснул.