Следователь поднялся на крыльцо, заглянул в дверь и сморщился от ударившего в нос запаха перегара.
— Ну и вонища, — пробормотал он и с брезгливой гримасой вошел в дом. Вслед за ним вошли сержант, Павел Тимофеевич и Сергей.
В комнате за три часа ничего не изменилось. Только ленивые осенние мухи оживились, согревшись на солнышке, и, жужжа, кружились над столом. Егор Гуляев спал все в той же позе и громко храпел. Его щека расплылась по одеялу. Грязная подушка лежала не под головой, а в стороне.
— Крепкий бычок, — негромко произнес Старостин, оценив немаленькие габариты Гуляева. — Если будет бузить, стукни его хорошенько.
Последние слова предназначались Будилову, который был разрядником по боксу.
— Он пьяный буйный, — предупредил дядя.
— Сейчас посмотрим. Как там его по отчеству?
— Иванович, — подсказал Павел Тимофеевич.
— Егор Иванович, пора просыпаться, — полуофициально и очень громко произнес Старостин.
Гуляев ответил раскатистым храпом.
— Гуляев, просыпайся! — повторил следователь и сильно тряханул Гуляева за плечо.
Пьяный мужик скривил недовольно физиономию и, не открывая глаз, прохрипел:
— Отвали, падла.
Старостин был настойчив.
— Гуляев! Сказано, просыпайся!
— Какого хрена ты тут командуешь?! — огрызнулся Егор и сделал попытку открыть глаза и приподняться на локте.
Со второй попытки это ему удалось, однако, судя по его отсутствующему взгляду, Гуляев пока не понимал, что за люди пришли в его дом.
— Че приперлись?! Валите отседа, заразы.
— Егор Иванович, — официально произнес Старостин. — Я — следователь прокуратуры Старостин. Мы пришли, чтоб задать вам несколько вопросов. Давайте-ка просыпайтесь, и будем разговаривать.
— Менты?! — презрительно произнес Гуляев и обвел присутствующих неприязненным мутным взглядом. Увидев Павла Тимофеевича, он воскликнул: — Павлуха! И ты с ними?! Какого хрена вы все приперлись?!
— Ножичек ваш пришли посмотреть, — пояснил Старостин.
— Че?! А не пойти ли вам на хрен?! У вас есть разрешение?!
— Я… — начал говорить Старостин и опрометчиво близко подошел к Гуляеву.
— Заткнись, красный!
Гуляев наклонился и толкнул следователя рукой в грудь. Тот, словно снаряд, запущенный мощной катапультой, полетел к столу и ударился об него спиной. «Дипломат», который был у Старостина в руке, отлетел в сторону. Тяжелый деревянный стол со скрежетом проехал по полу. Зазвенела посуда. Недопитая бутылка упала и, прокатившись по столу, свалилась на пол. Следователь не устоял на ногах и тоже оказался на полу, стиснув зубы от боли.
Гуляев вскочил с кровати. В его глазах полыхала ярость. Павел Тимофеевич и Сергей невольно отступили назад. Сержант Будилов, наоборот, сделал шаг вперед и поднял руку, в которой сжимал пистолет Макарова.
Гуляев увидел милиционера, и его лицо перекосилось от злобы. Его не напугал ни решительный вид сержанта, ни пистолет у него в руке. Поскольку милиционер стоял на пути к двери, Гуляев, словно бык, попер на него.
Рука Будилова, в которой он держал пистолет, напряглась. У сержанта было мгновение, чтобы решить, нажимать на спусковой крючок или нет.
Он не стал стрелять Гуляеву в грудь и опустил руку, нацелив пистолет в ногу разъяренного мужика. Палец милиционера дернулся, пытаясь нажать на спусковой крючок. Однако выстрела не последовало — Будилов забыл снять пистолет с предохранителя.
Возможно, сержант был хорошим боксером, но в его правой руке был пистолет, а Гуляев находился совсем близко. Мужик размахнулся и обрушил на милиционера свой крепкий кулак. Сержант полетел к печке, разбив собой, словно битой, городок из пустых бутылок.
Гуляев издал торжествующий крик, какой испускают дикари, повергнув наземь противника, и бросился к двери. Он был полон сил, ярость их удвоила, однако он все еще оставался пьяным. Наверное, поэтому в дверях Гуляев запнулся о порог и, как подстреленный жеребец, упал на крыльцо и с воем покатился по ступенькам.
Тем временем Старостин и не думал сдаваться. Он вскочил на ноги и, не обращая внимание на боль в спине, бросился вслед за Гуляевым.
Когда он выбежал на крыльцо, Егор Гуляев пытался подняться с земли. Судя по мученическому выражению лица и странной искривленной позе, у Гуляева была вывихнута или сломана левая рука.
Старостин, словно кошка, оттолкнулся от крыльца и прыгнул Гуляеву на спину. Тот взвыл от боли и повалился на живот. Когда Старостин попытался закрутить ему назад руки, Гуляев закричал так страшно, что у всех, кто слышал этот пронзительный вопль, наверняка замерло сердце.