Следователь поморщился. Воспоминания о Гуляеве были ему неприятны.
— Вчера я отдал нож на экспертизу. Окончательных результатов пока нет. Но в лаборатории мне сразу дали понять, что вряд ли нож Гуляева использовался при убийствах Михаила Дубинина и Гребнева. Лезвие похожее, но, по предварительным прикидкам, нож у Гуляева короче и уже.
— Значит, зря Гуляева взяли?
— Не зря. Изоляция ему не повредит. А то, что нож у него, возможно, окажется не тот, так это еще ничего не значит. Тот нож он мог спрятать или выкинуть. Не забывайте, что его видели недалеко от того места, где нашли Гребнева.
— Честно говоря, — признался Старостину Денисов, — за прошедший день мы с Павлом Тимофеевичем стали сомневаться, что Гуляев замешан в этих убийствах. Вот и смерть Николая в какой-то мере это подтверждает. Гуляев был в тюрьме, а Николая все равно убили.
— Тут я с вами согласен. Хоть Гуляев мне лично не нравится, но правдоподобнее, что обоих Дубининых и Гребнева убил один и тот же человек. Не может быть, чтоб у вас в селе орудовала целая бригада маньяков!
— Но ведь Николая убили не так, как Михаила и Гребнева, — напомнил Павел Тимофеевич. — Тех ударили ножом в грудь, а Николая — в живот. Возможно, Николая убил совсем другой человек.
— Возможно, — согласился следователь. — Хотя Николая ударили ножом именно в живот, скорее всего, совсем по другой причине.
— По какой?
— Надо полагать, убийца собирался представить смерть Николая как несчастный случай. Хотя, — Старостин усмехнулся, — с учетом всего того, что происходило в селе за последние полмесяца, вряд ли кто-нибудь легко поверил бы в несчастный случай. Но, как бы то ни было, убийца наверняка рассчитывал, что труп обгорит до костей, вместе со стулом и веревками. В этом случае, если бы убийца ударил его ножом в грудь, на ребрах остались бы следы от ножа, и смерть не была бы похожа на несчастный случай. А если ударить жертву в живот, доказательств убийства бы не осталось.
— Логично, — согласился Павел Тимофеевич.
— К сожалению, кроме трупа и стула, к которому он был привязан, ничего существенного мы пока не нашли. Ничего, что могло бы навести нас на след убийцы.
— Может быть, что-нибудь еще найдется.
— Может быть. Но, кажется, вы, в отличие от меня, за прошедшие сутки кое-что разузнали. Вы сказали, что уже не подозреваете Егора Гуляева. Значит, есть кто-то другой, кто, по-вашему, замешан в убийствах.
— Да, — откровенно ответил Сергей. — Мы узнали, кто приходил к Гребневу ночью, когда мы ждали его в засаде.
— Человек, за которым вы погнались?
— Да. Тот самый, который ударил меня по голове, а потом вернулся в дом и убил Гребнева.
— Кто ж это был?
— Валерий Елагин.
Старостин многозначительно поднял брови и посмотрел в сторону дома Елагина.
— Почему вы его подозреваете?
— Когда тот человек убегал от меня, он поскользнулся возле ручья и упал. На глине остался отпечаток его руки. На этом отпечатке не было указательного пальца. У Елагина, как оказалось, на правой руке нет именно этого пальца.
— Почему вы вчера мне об этом не рассказали? Я знаю, что у Елагина нет на руке одного пальца. Я заметил это, когда допрашивал его по убийству Михаила.
— Вчера утром мы не обратили на это особого внимания, — признался Денисов. — Мы думали, что палец просто не отпечатался.
— Это еще не снимает подозрения с Гуляева. Ведь его видели утром возле дома, где произошло убийство.
— Дело в том, что нам об этом сказал именно Елагин. Наверное, специально, чтобы пустить нас по ложному следу. Возможно, Елагин знал, что Гуляев в ту ночь в стельку напился, поэтому его слова никто не сможет опровергнуть, даже сам Гуляев. Егор был настолько пьян, что наверняка не вспомнит, где был той ночью.
Старостин поскреб ногтями подбородок.
— Это мой недочет. Надо было мне у вас спросить, кто видел Гуляева возле места преступления. Елагину я бы так сразу не поверил. Он мне с нашей первой встречи не понравился. Я ведь подозревал его в убийстве Михаила Дубинина, пока Гребнев не сбежал в лес.
— А почему? — спросил Павел Тимофеевич.
— Конкретных причин не было. То, что он имел судимость и был единственным соседом Дубинина, — еще не повод обвинять его в убийстве. Но когда я его допрашивал, я чувствовал, что он замешан в этом убийстве. Что-то в его взгляде и поведении говорило об этом. Теперь все проясняется. Раз он приходил к Гребневу той ночью, когда попал к вам в засаду, значит, он имел с ним общие делишки и наверняка имеет отношение к убийству Михаила. И Гребнева, не исключено, зарезал тоже он, чтоб избавиться от сообщника и свидетеля.