— Спасибо, — поблагодарил дядя.
— Это не поблажка с моей стороны, — объяснил следователь. — Я действую в рамках закона. Ружье, из которого был застрелен Елагин, я увезу на экспертизу. У вас ведь есть на него документы?
— Конечно.
Пока шел разговор, Борис Борисович упаковал банку с золотом в полиэтиленовый пакет, завязал его веревкой и наклеил на него бумажную ленту с печатью. Понятые расписались в пояснительной надписи, которую эксперт тоже приклеил к пакету. Потом следователь выложил на стол несколько листков бумаги и попросил Сергея и понятых выйти во двор.
— Я допрошу вас по очереди, — пояснил он. — Мне надо убедиться, что ваши показания абсолютно идентичны.
Когда Денисов вышел, следователь стал задавать Павлу Тимофеевичу вопросы, касающиеся вчерашнего вечера. Вопросы были несложными и затрагивали обстоятельства смерти Елагина. Некоторые вопросы были чересчур детальными, другие казались малозначимыми и несущественными, но у всех было важное назначение. Старостин понимал, что если Павел Тимофеевич и Сергей обманывают его, то они договорились о том, как описать смерть Елагина, однако договориться о всех мелких деталях невозможно. Старостин старался играть роль непредвзятого следователя, но постоянно ловил себя на мысли, что подсознательно доверяет словам Павла Тимофеевича. Его подозрительность потихоньку развеялась.
Видимо, из-за желания поскорей завершить затянувшееся расследование и из-за усталости, которая запечатлелась в покрасневших глазах Старостина, допрос Павла Тимофеевича занял не больше сорока минут. Столько же времени ушло на Денисова.
Когда Сергей и Старостин вышли из дома, все уже было готово к отъезду. Тело Елагина было погружено в машину.
Старостин, несмотря на то, что ему предстояло примерить лавры человека, который довел до конца дело «варфоломеевского зверя», был невесел. Видимо, он еще не до конца разобрался во всех хитросплетениях расследуемых преступлений.
— Представляю, что здесь будет, когда мы уедем, — сказал Старостин, подходя к калитке. — Весть о золоте быстро распространится по деревне, и кладоискатели перероют тут весь двор. Замок, который мы повесили на дверь дома, тоже, наверное, не поможет.
— А вы хорошо искали? Второго тайника с золотом не найдут? — спросил Павел Тимофеевич.
— Мало шансов, — ответил следователь и пояснил: — Мы обнаружили в доме полиэтиленовый пакет с крупицами золота. Борис Борисович считает, что в нем находилось золото до того, как его пересыпали в банку. Судя по размеру пакета, его содержимое как раз помещается в банку. Вероятно, в этом пакете золото лежало в гробу. Так что можете разочаровать золотоискателей.
Старостин отдал Павлу Тимофеевичу ружье, которое прошлым вечером было у Сергея. Поскольку из этого ружья не стреляли, оно не представляло для следствия интереса.
— До свидания, — сказал Старостин. — Не прощаюсь, потому что еще не раз придется приехать. Бумажная работа только начинается.
— Заходите в гости, — пригласил Павел Тимофеевич.
— Спасибо.
Едва милиционеры отъехали, как Павла Тимофеевича и Сергея окружили люди, собравшиеся возле дома.
— Павел Тимофеевич, что случилось-то?! Расскажи людям! — настойчиво потребовали они.
Уклониться от вопросов было невозможно, и Павел Тимофеевич рассказал о том, что произошло прошлой ночью. Мужчина и женщина, выступавшие в роли понятых, подтвердили, что слышали то же самое, и добавили то, что дядя упустил. После короткой пресс-конференции Павел Тимофеевич и Денисов пошли в село. Самые любопытные пошли с ними, продолжая расспрашивать их на ходу. Другие были сами не прочь поделиться с кем-нибудь сенсационными новостями. Самый любопытный попутчик плелся за Павлом Тимофеевичем и Сергеем до дядиного дома.
Только высокий забор дядиного двора наконец избавил их от назойливых повторяющихся вопросов. (Хотя уже через полчаса к дому Павла Тимофеевича потянулись ходоки, которые хотели услышать все из первых уст).
— Кажись, все позади, — заметил Павел Тимофеевич. — Как думаешь, часто теперь придется ездить в Арсеньев?
— Даже не знаю.
— Часто туда мотаться — ни денег, ни времени не напасешься.
— Ага.
Дядя обратил внимание, что Сергей немногословен.
— Что случилось? Ты не рад, что все закончилось?