Брови Павла Тимофеевича сошлись у переносицы, взгляд стал твердым и напряженным. Было видно, что «скверная история», о которой он собирался рассказать, и находящийся на свободе преступник не были для него пустой «страшилкой». Судя по тому, как изменился Павел Тимофеевич, когда они заговорили о происшествии, он действительно считал, что ситуация в селе была серьезной.
— Так что этот псих, как его там… Гребнев сделал? — спросил Денисов, решив пока не раскрывать дяде цель своего приезда.
— Убил человека. И может в любой момент убить еще кого-нибудь, поскольку совсем выжил из ума. Поэтому его так боятся.
Неизвестно, куда пропала веселость Павла Тимофеевича. Он говорил медленно, с несвойственной ему озабоченностью.
— Твоя мать должна помнить Дубининых. Они давно живут в Варфоломеевке. Старшие Дубинины умерли в конце девяностых, и из их семьи остались только два брата: Михаил и Николай. Оба — без семей и без детей. Михаилу, старшему брату, должно было исполниться сорок пять, младшему, Николаю, сейчас сорок два.
Сергей ничего не слышал о Дубининых. Мать редко рассказывала о Варфоломеевке.
— Николай никогда надолго из Варфоломеевки не уезжал. А старший брат, Михаил, три года работал в Якутии и только месяц назад вернулся. Он поселился у брата, в их старом доме, который стоит ближе других к реке. Поскольку Михаил был нормальным мужиком, его возвращению в деревне были рады. Некоторые — даже очень… Я имею в виду Наташку Хальченко… у них даже получилось что-то вроде романа. Впрочем, это к делу не относится.
Павел Тимофеевич взял бутылку и разлил водку по рюмкам.
— Десять дней назад младший брат, Николай Дубинин, уехал к родной тетке в Арсеньев. Она живет в частном доме, вдобавок ко всему болеет, поэтому племянник ей помогает… И вот на следующее утро, через сутки после того, как Николай уехал, Михаила нашли мертвым…
Павел Тимофеевич поднял рюмку и, пробормотав: «Царство ему небесное», выпил. Сергей, который до этого пропустил одну стопку, выпил тоже. Он обратил внимание, что дядя в этот вечер налегает на водку больше обычного.
— Его первым увидел Гена Голованов. Обычно он по утрам крепко спит, потому что крепко закладывает по вечерам. Но в то утро он проснулся трезвым, и что-то, уж не знаю что, понесло его к реке… Ты помнишь место возле реки, где особняком стоит старая сосна? В нее когда-то ударила молния?
— Ее видно с дороги, ведущей на кладбище, — вспомнил Сергей.
— Да. Она самая. От дома Дубинина до этой сосны не больше ста метров. Гена Голованов шел именно по этой дороге, когда увидел, что на дереве что-то висит. Он подошел ближе и разглядел, что это человек.
— Дубинин? — предположил Сергей.
— Да… Михаил Дубинин. Гена поднял на ноги полдеревни, и, пока ехала милиция, возле сосны собралась большая толпа. Я тоже там был. Должен сказать, зрелище это было не для слабонервных. К тому же Наташка Хальченко подняла такой вой, что хоть самому вешайся. Я потом несколько раз видел этот кошмар во сне. Можешь себе представить. Труп был подвешен на веревке вверх ногами высоко над землей. Руки покойника были связаны за спиной. Они свисали, вывернувшись в плечах. Рубашка была окровавлена, вылезла из брюк и оголила живот.
Павел Тимофеевич непроизвольно сжал кулаки.
— Лицо и руки Михаила были в кровоподтеках, будто его долго и жестоко избивали. Во рту покойника нашли обрывок тряпки. Потом нашли кухонное полотенце, которое использовалось как кляп. Все его тело было сплошным синяком.
— Кому понадобилось это делать?
— Тогда мы этого не знали. Мы могли только предположить, что убийца забрался на дерево, причем очень высоко, метров на десять, и перекинул веревку через одну из веток. Затем он спустился, связал Михаилу ноги, подтянул труп к ветке и закрепил свободный конец веревки за корень сосны, который выступал из земли. Для такого нужно обладать большой силой. Или же делать это в припадке безумия.
— А что выяснилось потом? — спросил Сергей.
Рассказ дяди его очень заинтересовал. Он даже наклонился в сторону Павла Тимофеевича и забыл об ужине.
— Детали и подробности мы узнаем до сих пор. Следствие, считай, только началось, поэтому никто не говорит всей правды. В тот день мы узнали, что на груди Михаила обнаружили три ножевые раны. На дерево его подвесили уже мертвого, когда кровь в его теле почти свернулась. Расследование поручили следователю Старостину из прокуратуры Арсеньева. Он несколько раз к нам приезжал и многих в деревне допрашивал. Он говорил, что эксперты обследуют труп и вещественные доказательства, но не говорил ничего конкретного.