— Да. Статья у тебя может получиться занимательной, — похвалил Павел Тимофеевич.
— Сложность была в том, как заставить меня ввязаться в очередную авантюру. Поэтому ты убедил меня, что Елагин собрался в тот же вечер уехать из Варфоломеевки, и, вероятно, навсегда. Он на самом деле хотел это сделать, но не так скоро. Поэтому он и не собрал вещи. Я уверен, что с хозяином павильона Елагин тоже не договаривался о том, чтобы его довезли до Чугуевки. Это ты придумал. И про то, что ты пообещал Елагину, что я отвезу его в Арсеньев, ты тоже соврал. Однако в результате все получилось очень гладко.
— Действительно, гладко, — согласился Павел Тимофеевич. — По крайней мере, мне так казалось. Хотя, когда ты согласился пойти со мной в тайгу, я заподозрил неладное. По здравом размышлении, ты должен был помчаться в Арсеньев, чтобы опубликовать статью о гибели «варфоломеевского зверя».
— Значит, все было, как я рассказал?
— Близко к тексту. Некоторые ошибки можно опустить.
— Удивлен, что ты уже не отпираешься.
— Ты правильно сделал, что решил поговорить об этом именно здесь. Тайга — такое место, где можешь сказать то, о чем в любом другом месте промолчал бы. Здесь никто нас не слышит, и о моем признании не узнают там, — Павел Тимофеевич махнул рукой в сторону, где остались река и село.
Сергей уловил прозвучавшую в словах дяди угрозу и крепче сжал ружье.
— Зачем ты это сделал?
— Ради денег, — спокойно ответил Павел Тимофеевич. — Я раньше не решался на смелый поступок и в результате оказался нищим забытым стариком, ожидающим смерть в этом захолустье. Мне осталось жить в лучшем случае лет десять, и хочется наконец-то взять что-то от жизни. Ты меня понимаешь?
— Ты убил четверых людей.
— Елагина и Гребнева мне не жалко. Тут я действовал как санитар. Знаешь, почему Гребнев повесил труп Михаила на дереве? Проклятый наркоман! Когда он нес труп к реке, он вспомнил сказку про Буратино. Когда Буратино отказался отдать золото, его подвесили за ноги на дереве. Гребневу показалось, что будет забавно сделать то же самое с Дубининым. Ну, разве можно обвинять меня за то, что я избавил мир от этого чудовища?!
Денисов промолчал.
— Дубинины со временем тоже погрязли бы в пьянстве. Ну, а меня ты знаешь. Я всегда работал за двоих, надеялся, что мне однажды воздастся. И что в итоге? Пришлось самому взять.
— Я тебя совсем не знал. Мне казалось, ты доволен жизнью.
— Каждый день я просыпался и готов был рычать от злости. У меня когда-то были большие планы. Но все они не осуществились.
— Мне жаль.
— Помоги мне. Не говори никому о том, что знаешь.
— Ты убил четырех человек.
— Да. По одному никчемному человеку за каждый килограмм золота.
Павел Тимофеевич наклонился и подтянул к себе рюкзак. Сергей вскинул ствол ружья. Он заметил, что ружье Павла Тимофеевича, зацепившись за лямку рюкзака, соскользнуло с бревна и оказалось совсем близко от дядиной ноги.
Павел Тимофеевич заметил нервное движение племянника.
— Не беспокойся, — успокоил он. — Я не буду стрелять в родственника.
Павел Тимофеевич развязал рюкзак и достал из него тяжелый полиэтиленовый пакет.
— Я решил спрятать золото в тайге до поры до времени, — объяснил он. — Мы с Елагиным поделили золото поровну. Тут приблизительно четыре килограмма. Я дам тебе один килограмм.
— Кого ты за него убил? Михаила, Николая, Елагина или Гребнева?
— Не все ли равно? Их уже нет. А меня еще можно спасти.
Сергей покачал головой:
— Нет, Павел Тимофеевич. Я не буду с тобой договариваться.
— Боишься после этого подставить мне спину?
— Не поэтому.
Павел Тимофеевич положил пакет обратно в рюкзак.
— Ты понимаешь, что ставишь меня в безвыходное положение? — спросил он.
— Понимаю.
— Я лучше убью еще раз, чем сяду в тюрьму.
— Понимаю. Но у меня — ружье.
— У меня тоже есть ружье.
— Я выстрелю.
— Но ты никогда не убивал людей. Ты не сможешь в меня выстрелить.
— Постараюсь.
— Если ты меня убьешь, а убить меня тебе придется, потому что иначе умрешь ты, тогда тебе придется доказывать всем, что я — убийца. Тебе не поверят. А доказательств у тебя нет.
Павел Тимофеевич медленно наклонился и поднял с земли ружье.
Денисов вздрогнул, но не выстрелил.
Дядя направил на него свое ружье, взвел курки и усмехнулся.
— Вот видишь. Ты не выстрелил.
— А ты? Ты выстрелишь?
— Я не хочу этого.
— Что тогда будем делать?
Павел Тимофеевич промолчал. Его взгляд был устремлен на Сергея, в голубых глазах прятались усмешка и сожаление.