Денисов, в отличие от Павла Тимофеевича, не мог скрыть своего напряжения. Он пристально смотрел на своего дядю, крепко сжав зубы, так что на лице у него выступили желваки.
За несколько минут два близких человека стали врагами. Теперь они представляли друг для друга смертельную опасность. Павла Тимофеевича и Сергея разделяло четыре метра. Картечь пролетает это расстояние за доли секунды. Вокруг них стеной стоял угрюмый лес. Высохшая речка монотонно журчала. В просвете между кронами деревьев висел лоскуток голубого неба. Трудно было представить, что в этом необыкновенно спокойном и красивом месте может произойти что-то ужасное.
Павел Тимофеевич улыбнулся, словно давая понять, что он еще не утратил надежду договориться.
В то же мгновение палец Павла Тимофеевича, лежащий на спусковом крючке, резко дернулся. Раздался громкий щелчок, словно рядом разорвалась звонкая петарда. Дядино ружье вздрогнуло. Сергей резко вскочил на ноги и отпрыгнул назад.
Но это был не выстрел.
На дядином лице проскользнуло удивление.
Павел Тимофеевич быстро перебросил палец на второй крючок. Снова разорвалась невидимая петарда, встряхнув ружье в руках старика.
Но вслед за этим не последовало ни настоящего выстрела, ни смертоносного свиста картечи.
Лицо Павла Тимофеевича изменилось. Куда-то исчезли безмятежность и напускное спокойствие. Он наклонился вперед, чтобы встать, но передумал.
— Такое со мной впервые, — сказал он в замешательстве и с сожалением посмотрел на Денисова. — Видимо, порох отсырел… Тебе повезло.
— Везение тут ни при чем, — заметил Сергей. Ствол его ружья по-прежнему смотрел в грудь Павлу Тимофеевичу. — Я ведь догадывался, с кем имею дело.
— Ты испортил ружье?
— Нет. Я испортил патроны, — со снисходительностью человека, завладевшего ситуацией, объяснил Сергей. — Пока ты ходил за спичками, я взял шприц из автомобильной аптечки и намочил порох в патронах. Поэтому капсюль не поджег порох.
— Поэтому ты и не стрелял первым, — догадался дядя. — Хотел посмотреть, выстрелю я или нет?
— Точно.
— Ты хитрый, — с уважением произнес Павел Тимофеевич и усмехнулся. — Если б я знал, что мое ружье бесполезно, то я не стал бы с тобой откровенничать.
— Что поделаешь. Теперь тебе придется пойти со мной, если ты не хочешь, чтобы я прострелил тебе ноги и сходил за подмогой.
— Ты умный парень. Но неужели ты думаешь, что я признался бы в убийствах, если бы не был уверен на сто процентов, что справлюсь с тобой?
— Не надо строить из себя супермена, — посоветовал Сергей. — Я испортил все твои патроны: и в ружье и в патронташе. Но те два патрона, которые в моем ружье, абсолютно исправны.
Павел Тимофеевич усмехнулся.
— Подумай хорошенько, и ты обратишь внимание, что не все в твоем рассказе о наших с тобой приключениях так уж гладко.
— Не тяни время.
— Хорошо. Я буду краток, — пообещал Павел Тимофеевич. — Ты правильно рассказал, как мы с Елагиным решили обмануть тебя, когда дети узнали, где ночует Гребнев. Все у нас получилось — Елагин убежал, а ты подумал, что это был Гребнев. После этого ничто мне не мешало избавиться от него, когда он спал… Но скажи, что бы вышло, если б ты той ночью выстрелил в Елагина и попал? И согласился бы Елагин на эту затею, если б знал, что ты запросто можешь его застрелить?
Павел Тимофеевич отрицательно покачал головой.
— Или вот еще, — продолжил он. — Вчера вечером мы пошли к Елагину. Ты верно догадался, что моей главной целью было убить его. Но что бы вышло, если бы ты выстрелил тогда? Ведь ты мог его ранить, и тогда Елагин мог расколоться на допросе. Мог ли я допустить это? И опять же, согласился бы Елагин на такой рискованный спектакль? Как ты думаешь?
В глазах Денисова появилась тревога.
— Ты хочешь сказать, что мое ружье неисправно? — спросил он.
— Ну, конечно, — не скрывая зловещего торжества, согласился старик. — Ты мог бы сам догадаться. Мне даже не пришлось его портить. Оно много лет лежало у меня в кладовке и только место занимало. Оно не выстрелит, чем бы ты его ни зарядил.
Сергей взглянул на ствол своего ружья, потом — на дядю.
— А если я сейчас выстрелю в тебя?
— Обязательно выстрели. Как ты иначе проверишь, что я не лгу?
Палец Сергея прикоснулся к курку.
Он несколько секунд медлил, потом отвел ружье от Павла Тимофеевича и нажал на спусковой крючок.
Выстрела не последовало. Спусковой крючок безвольно поддался давлению пальца.
— Убедился? — спросил дядя.