Из следственного изолятора я поехала на улицу Красного Казачества, где находилась фирма «Техникс». В трехэтажном здании, сразу за двойными парадными дверями, был просторный холл, переходящий в длинный коридор. В самом начале коридора стояла будка вахтера. Честно говоря, я не совсем понимала, зачем в дневное время здесь нужен вахтер, ведь вход в здание, в котором кроме «Техникса» располагалось еще несколько фирм, был свободным. Таксофон, по которому звонили на номер Милаева, висел на стене слева. Я подошла к вахтеру, большому, грузному мужчине с седой, небрежно причесанной шевелюрой.
— Добрый день.
— Здравствуйте.
— Федорченко Павел Арсеньевич?
Вахтер не спеша отложил газету, которую до этого читал.
— Ну, Федорченко, — медленно произнес он.
— Следователь прокуратуры Ищенко. Вы дежурили в прошлый вторник?
— Да, я. Меня уже спрашивали. Это по поводу Сергея Ивановича?
— По поводу. Вы точно уверены, что видели, как он звонил по таксофону?
— Конечно. Я в вахтерах уже четвертый год. Устроился, как только на пенсию вышел. Четыре года — срок достаточный, чтобы запомнить лица служащих. Даже чужих. А с Серовым я знаком, потому и удивился, когда он сюда спустился звонить. Из тех, кто здесь работает, почти никто не пользуется аппаратом. Зачем, когда можно из кабинета звякнуть. Да не только я его видел. Еще Захаров, электрик.
— А кроме Серова, еще кто-нибудь звонил в районе четырех часов дня?
— Нет. Не помню, чтобы звонили. Правда, я отлучался минут на семь-десять.
— Куда отлучались?
— Да у нас за домом контейнеры мусорные стоят. Бумагу, которую туда выбрасывали, раньше поджигали, но скоро люди стали жаловаться, что дым в окна просачивается. Сами знаете, какой едкий дым бывает, когда бумага горит. Особенно если бумага чуть влажная. Ну и перестали жечь. Но иногда бывает, что кто-то спичку бросит или пацаны специально подожгут. Вот и вменили вахтерам в обязанность огонь тушить, если вдруг загорится. Хотя, если с другой стороны посмотреть, разве это наше дело?
— А что было во вторник?
— Да кто-то из работающих в здании людей позвонил мне и сообщил, что вот, мол, опять мусор чадит. Взял я тогда ведро, набрал воды, вышел во двор. Минут до десяти отсутствовал. И главное, ничего не горело. Ошибочка вышла.
— Кто звонил, знаете?
— Нет, не могу сказать. Это я только по лицам знаю всех, кто здесь работает. А по голосам в телефоне распознать не могу.
— А сам звонивший не представился?
— Нет.
— Это был мужчина?
— Скорее, да. Аппарат-то у меня старый, все время в трубке что-то трещит, поэтому трудно бывает понять, что тебе говорят. Но думаю, что это был мужчина.
— Что ж, Павел Арсеньевич, вы мне очень помогли. И у меня к вам просьба… О нашем разговоре никому ни слова. Лады?
— Ну что ты, дочка. Разве ж я не понимаю. Вы ведь не ради голого интереса сюда ко мне пришли. Значит, надо было.
— Надо, Павел Арсеньевич, еще как надо, — подтвердила я, вытаскивая из сумочки телефон.
Попрощавшись с вахтером, я вышла из здания и стала связываться с Субботой. Андрей долго не откликался, я целых три раза нажимала кнопку вызова, пока по моим барабанным перепонкам не ударил его недовольный, почти кричащий голос:
— Дашь ты мне поспать, в конце концов, или нет?
— Не поняла. Я думала, что ты где-то на задании, а ты дрыхнешь.
— Я тоже думал, что я на задании. Потом оказалось, что я на ходу засыпаю после всех этих бессонных ночей. Короче, я смылся домой, чтобы поспать часок. И этот часок еще не кончился. Так что извини. Если кто будет искать меня, скажи, что я в засаде.
— Э-э, я тебе дам в засаде! Не забывай, что я тоже не спала. Но, заметь, не прячусь по засадам.
— Ты не спала только одну ночь, а я недосыпаю уже несколько. Ты забыла, что я тебя охранял все эти дни?
— Меньше на компьютере надо было играть, охранник. Иди в душ и умойся. Есть тема. И ее надо обмозговать. Времени у нас мало, работы много. Через сорок минут встречаемся у меня в кабинете.
Вячеслав Ефимович Чечель нетерпеливо поерзал на стуле.
— Вижу, что дисциплина в вашем ведомстве оставляет желать лучшего, — проворчал он. — Адвокат уже на месте, а его клиента до сих пор еще не привели. Между прочим, у меня и другие дела есть, кроме того, как сидеть и на вас смотреть.