Еще со мной рядом не оказалось мамы, нежной, ласковой мамы, которая прижала бы меня к себе, сунула бы в рот свою теплую, лопающуюся от молока сиську и сказала бы, как меня зовут. Не то чтобы мне хотелось кушать, скорее даже наоборот — тошнило, но дело было в принципе: у всех мамы есть, а у меня нет.
Вместо мамы ко мне приходили до умопомрачения чужие существа в белом, что-то говорили, засовывали в мой рот какие-то круглые горькие штучки, которые мне приходилось глотать, больно кололи иглами руки, потом заставляли ложиться на живот и опять кололи. Вскоре появился еще кто-то, но уже не в белой одежде, а то ли в синей, то ли в серой. На голове у него был странный головной убор: та часть, что непосредственно соприкасалась с головой, — красная, а та, что была выше и расширялась, — опять-таки сине-серая, мышиная. А посреди красного была блестящая штука, которую мне захотелось пощупать, только не было на это сил.
Возможно, я ошибаюсь, но помнится, что у меня в голове возник следующий стишок:
Стрёмный флэт, силуэт.
Пипл, пипл, что за зверь
в серой шкуре у дверей?
Ба, да это ж мент, в натуре!
А за ним еще менты…
Вот и все: кранты, винты[1]
Естественно, в тот момент смысл четверостишия был совершенно непонятен, поэтому я был склонен считать его как нечто доставшееся мне от одной из прошлых жизней. Сине-серо-красное существо меж тем склонилось надо мною и бесцеремонно посмотрело прямо в глаза, выражая тем самым желание познакомиться. Я тоже посмотрел существу в глаза. Они были усталые, воспаленные, а на коже вокруг них было уймище морщинок.
Существо два раза кашлянуло в кулак и произнесло:
— Добрый день.
Голос был глубоким, сочным, что вызвало по отношению к пришельцу некоторую симпатию. Не люблю, когда голоса напоминают дребезжание пустой консервной банки, привязанной к кошачьему хвосту.
«Привет, привет», — ответил я, правда, исключительно про себя, потому что открывать рот не было желания.
— Капитан милиции Бражко Семен Терентьевич. Мне поручили провести проверку по вашему случаю.
«Ну давай, давай, проводи свою проверку. Раз уж поручили».
— Вы помните, что с вами произошло?.. Как вы здесь оказались?
«Забавный поворот! Я-то как раз полагал, что именно ты и расскажешь, что же со мной произошло и как я здесь оказался. И вообще, «здесь» — это где?»
— Вы слышите меня?
«Слышу, слышу. Не видишь, что ли? Моргаю. Значит, слышу».
— Вы можете мне сказать, кто вы?.. Назвать свое имя?
Разговор быстро перестал быть интересным. Существо, назвавшееся капитаном милиции Семеном Терентьевичем Бражко, не знало, с кем оно разговаривает. Не могло назвать меня по имени. О чем тогда было с ним толковать? Потеряв интерес, я почувствовал навалившуюся усталость; веки утяжелились раз в двадцать и без всякого вмешательства с моей стороны опустились, оставляя капитана Бражко по ту сторону тьмы. Некоторое время в этой тьме еще слышались голоса.
— Это он от уколов еще не оправился. Я предупреждала: рано вы к нему… с расспросами… Черепно-мозговая травма — это вам не синяк на коленке. Приходите дня через три-четыре, — говорил кто-то женским голосом.
— А через четыре дня он будет в состоянии беседовать?
— Полагаю, да. Организм здоровый, крепкий. Но лучше, если я позвоню вам и скажу, когда можно приходить. Договорились?
— Вы позволите, я сниму отпечатки его пальцев? Надо проверить…
Что хотел проверить Бражко, я уже не расслышал. Помню только, как мою руку взяли и потянули куда-то в сторону и вверх. Что-то липкое прислонилось к ладони. На этом месте я окончательно провалился в сон и больше ничего не слышал.
Через два дня мне действительно несколько полегчало. Силы возвращались. Туман в голове таял. Мысли стали четкими, оформленными. Скоро я уже точно знал, что, в отличие от других новорожденных, имею достаточно взрослое тело и, исходя из этого, в маме совершенно не нуждаюсь. Огорчало другое: как и остальные новорожденные, я абсолютно ничего не помнил о своем предыдущем воплощении. Кем я был в нем? Как меня тогда называли? Кого любил? Кого ненавидел? Чего добивался и о чем мечтал? Даже имени и того не было, поэтому все, с кем я имел дело, называли меня официально: либо «пациент», либо «потерпевший».