Прежде чем покинуть квартиру, я хорошенько проверил кухню. Результаты поисков утешали — видеокамер я не нашел, а значит, можно было надеяться, что про мои дактилоскопические изыскания никто не узнает. Необходимо было делать вид, будто я продолжаю пребывать в полном неведении и следую установленным правилам игры.
Спускаясь по лестнице, я чувствовал себя препакостно, но это была уже не паника. Во всяком случае, пока были живы Харлай и Цесаренко, мне ничего не угрожало. Еще я подумал, что ничего плохого не случится, если я заберу с автостоянки оформленный на имя Макса Красилова «мустанг». Погибать, так красиво.
Толкая тяжелую дверь подъезда, я обратил внимание на приклеенную листовку с изображением распятия. Церковь Воскресшего Христа призывала желающих на воскресную проповедь. Я вспомнил «богоматерь» из психиатрической больницы и ее слова: «Вам нельзя больше оставаться здесь… Бегите… Бегите изо всех сил… Подальше отсюда… Будьте готовы к самому худшему и никому не верьте. Что бы вам ни говорили, не верьте! Ни единому слову!» Открытие было настолько поразительным, что я замер на месте: наркоманка с изможденным желтым лицом знала, что ожидало меня в недалеком будущем. Ее слова оказались пророческими.
VII
Минут сорок я просто катался по городу. Проверял ходовые качества машины, свои навыки вождения и наличие «хвоста». Слежки не заметил, а если она и была, то ее вели на очень высоком профессиональном уровне. «Чему быть, того не миновать», — решил я и повернул в сторону психиатрической больницы.
Обойдя стороной отделение неврологии, я направился туда, где лежали спокойные помешанные, надеясь отыскать подходящего человека, у которого можно будет навести справки относительно «богоматери». Мне повезло: один из сопровождавших девушку в тот памятный день санитаров, крепко сложенный, рослый детина с большим родимым пятном на левой половине лица, как раз перекуривал возле входа в корпус. Я не особо переживал, что санитар узнает меня. Мы виделись мельком, да и внешность теперь у меня была несколько иная, чем раньше.
— Привет, эскулап, — сказал я, остановившись напротив.
Выпустив дым дешевой «Оптимы», он сплюнул себе под ноги, и тут только я заметил, насколько тупой у него взгляд. Зря я, желая польстить, назвал его эскулапом. Вряд ли ему было известно, что означает это слово. Еще подумает, что я оскорбляю его каким-то особо изощренным способом. Необходимо было срочно исправлять допущенную ошибку.
— Антон Шевчук. Независимый журналист, — представился я. — А вы здесь работаете?
Он кивнул, и я понял, что контакт установлен. Правда, у меня оставались сомнения, а не немой ли он.
— Я пишу на разные интересные темы, ну там про НЛО, про барабашек, про тайны египетских пирамид. А сейчас готовлю очерк об отклонениях человеческой психики. Мы можем поговорить?
— Хочешь взять у меня интервью? — встрепенулся санитар, и я мысленно поздравил себя с удачей: этот человек умел разговаривать.
— Ну, не совсем интервью. Тебя, кстати, как звать-то? — спросил я, решив тоже перейти на «ты».
— Олег.
— Понимаешь, Олег, это будет не то чтобы интервью. Скажем, меня интересуют некоторые твои подопечные, те, у которых отклонения особенно яркие и могли бы представлять интерес для читателей.
На губах санитара появилась лукавая улыбка, и я подумал, что он не настолько туп, как мне поначалу показалось.
— Если ты журналист, тебе должно быть известно такое понятие, как медицинская этика, — произнес он.
— Еще бы. — Я с готовностью кивнул. — Я знаю, что человек, нарушающий нормы этики, наносит себе душевную травму. Поэтому давай так: ты мне даешь информацию, а я со своей стороны компенсирую тебе моральный ущерб. Идет?
— И какая это будет компенсация?
— Денежная. Хорошая. Но имей в виду, обычные придурки меня не интересуют. Моим читателям нужно нечто яркое и необычное.
В том, что я остановил свой выбор на санитаре, а не попытался найти контакт с кем-нибудь из врачей, не было ничего удивительного. Из общения с покойной медсестрой, да и из собственного, пусть небольшого, опыта я знал, что самой влиятельной кастой в дурке являются как раз не врачи, а младший медицинский персонал. Именно санитары делают погоду в отделениях, где лежат сумасшедшие, так как являются своего рода посредниками между больными и врачами. Ни один псих, даже самый безмозглый, никогда не будет с ними ссориться.