На крыльце я опять столкнулась с Ковалем. Нагруженный пакетами, он уже шел домой.
— Никак не можем расстаться, — улыбнулся он.
Я кивнула.
Вместе мы направились к воротам. В пятнадцати шагах от корпуса навстречу нам попалась худая, как лучина, девушка. Взгляд ее стеклянных глаз был устремлен в никуда, и она бубнила себе под нос что-то нечленораздельное, смахивающее на молитву. Подол ее длинного больничного халата шуршал по асфальту. Пациентку сопровождал санитар. Я вздрогнула, представив себя на ее месте.
— Говорят, когда Бог хочет наказать человека, он лишает его разума. Что могла сделать эта девушка, чтобы заслужить такое наказание? Подозреваю, что она гораздо моложе, чем выглядит, — произнесла я, заметив, что и Коваль тоже обратил внимание на эту парочку.
— Ну почему наказать? — возразил он. — Например, наши предки верили, что умалишенные — это люди, которые отмечены особой любовью Бога и обладают даром пророчества. Недаром их называли блаженными, то есть наделенные благом.
— Тоже мне благо. И как может человек, который не в состоянии ответить за свое настоящее, делать прогнозы на будущее?
— Сам он ничего не делает. Его языком говорят высшие силы.
— Разве что высшие силы.
— Вот вы смеетесь, Алеся. А между прочим, пророчество этой девицы относительно интересующего вас лица, кажется, сбывается.
— Вы имеете в виду Психа? — насторожилась я.
— Да.
— И какого рода это пророчество?
— Встретив Психа во время прогулки, она сказала, что знает, где он лежит и за что страдает. Назвала его по прозвищу. Потом настоятельно посоветовала ему покинуть больницу. Бежать, проще говоря. Иначе, по ее словам, ему будет очень плохо.
— Откуда вы знаете?
— Он сам мне рассказывал об этом.
— И вы считаете, что из больницы он исчез, потому что прислушался к этому предупреждению?
— Нет. Исчез он только на следующий день. И не исчез, а ушел. По-человечески. Со всеми попрощался. К предупреждению же отнесся скорее скептически. Мало ли что может наговорить сумасшедшая.
— Ну, спасибо за информацию. И за сотрудничество, — сказала я, остановившись.
— Вы раздумали уходить?
— Пожалуй, придется задержаться еще ненадолго. А вы, пожалуйста, не опаздывайте. Помните, в три часа дня.
— Приду обязательно. До свидания.
Заведующий спокойным отделением Владимир Карлович Перельзон отнесся к моему визиту очень настороженно.
— Младший следователь городской прокуратуры Ищенко Алеся Владимировна. Я расследую дело об убийстве, которое случилось на территории вашей больницы, — официально представилась я и показала ему удостоверение.
— Да, да, я слышал, — кивнул Перельзон. — Два молодых человека. Какая трагедия для их семей! Это ужасно, когда погибают молодые! Но я не понимаю, почему такое важное дело расследует младший следователь? Я вовсе не хочу вас обидеть, нет, все мы были молоды, я тоже когда-то давно был интерном со ставкой в сто рублей… Но все-таки?..
Не хотел, но обидел. Поджав губы, я процедила не без легкой угрозы:
— Делом занимаются много людей — и опытных, и тех, кто еще опыта набирается. Я же просто девочка на побегушках.
— Вот как? И какие же «побегушки» привели вас ко мне?
Злорадно усмехнувшись, я достала бланк с печатью и подписью прокурора и в пропущенную строку вписала три слова «Перельзон В. К.».
— Повестка в прокуратуру. Время и номер кабинета указаны. Распишитесь вот здесь.
Перельзон, разволновавшись от такого поворота, снял очки с толстенными линзами, (при взгляде на них напрашивалось слово «пуленепробиваемые»), покрутил в руках и опять надел. Потом засуетился в поисках авторучки, хотя перед ним в стаканчике стояли целых шесть штук плюс два фломастера. После уставился на меня.
— Повестка? И за что мне такое счастье?
— А там написано. Вызываетесь в качестве свидетеля. По делу номер такому-то, статье такой-то криминального кодекса Украины.
— Свидетель — это тот, кто видел. А что я видел? Что я мог видеть, если в это время находился в отпуске? Мы с супругой ездили отдыхать на Шацкие озера. Я вышел на работу только вчера.
— Меня интересует одна из ваших пациенток.
— Тогда давайте поговорим прямо здесь. А то сразу повестка, дело, криминальный кодекс. К чему все эти сложности?
— Боюсь, здесь поговорить не получится. Вы мне ничего не скажете. Сошлетесь на врачебную этику, медицинскую тайну и, что самое интересное, будете абсолютно правы.