Рассказывая о сыне, Тамара Федоровна не проявляла никаких эмоций. Возможно, это объяснялось тем, что семейка предпринимателя отличалась толстокожестью, что, в общем-то, характерно для многих современных людей.
— Ваш сын брал у кого-нибудь в долг деньги? — среди прочего поинтересовалась я.
— Не брал. У него, кажется, брали.
— Что значит кажется? Сколько брали?
— Женщина брала. Много. Я точно не знаю. Петя не любил посвящать меня в свои дела. Когда его убили, я посчитала все, что после него осталось, и стала дальше торговать. Жить-то надо. А что он в долг давал, так это пропало. Никто ничего не вернул. Сколько и с кого спрашивать, я не знаю.
— Должны же остаться какие-то записи? Или расписки?
— Расписок не было. Была тетрадь. Петя ее «бухгалтерией» называл. Так и говорил, «моя бухгалтерия». Только тетрадь эту милиция забрала.
Странно, никакой «бухгалтерии» я в деле не обнаружила. О ней даже не упоминалось.
— Зойка эту женщину знает, — продолжила Тамара Федоровна. — Она ее к Пете и привела.
— А кто эта Зойка?
— Она джинсы женские продает. Бывшая потаскушка Петькина.
— Вы хотели сказать невеста.
— Какая там невеста? Потаскушка.
— Хорошо, не важно пока. И что она, эта Зоя? Вы с ней говорили? Пытались узнать, кто был должен вашему сыну?
— Не говорила. Разве она мне скажет? Да и не смогу я ничего доказать.
С Зойкой-стервой разговаривать пришлось мне. День был не базарный, Зойка томилась от жары и безделья в своем ларьке, когда я нарисовалась перед ней с удостоверением следователя. Помня данную Тамарой Свинарчук характеристику, я пояснила причину своего прихода и на всякий случай добавила, что я, мол, человек хороший, но ненавижу, когда мне врут. Поэтому, если почувствую неискренность, я ее убогую лавчонку подведу под штраф, закрою и вообще разнесу, так что от нее следов не останется. Сил и связей хватит. Сказанное было не слишком законным… Но что мне было делать? Сверху палило солнце, снизу жарил асфальт, ноги болели, голова раскалывалась, и так хотелось окунуться с головой в прозрачное прохладное море. Как я жалела, что отказалась поехать с родителями!
Короче, палку я перегнула. Зойка вдруг расплакалась, и мне пришлось в срочном порядке менять кнут на пряник.
— Я ничего не скрывала, — продолжала всхлипывать Зойка, когда я немного ее успокоила. — На все вопросы ментов честно ответила. После того как Петра убили…
— Дело о его смерти взято на доследование. Возникла необходимость кое-что уточнить. Поэтому вам придется еще раз все вспомнить.
Отхлебнув из бутылки кока-колы и закурив сигарету, Зоя рассказала, что женщину, занявшую у Свинарчука деньги, звали Натальей Подвысоцкой. Зоя познакомилась с ней на дне рождения у подруги, а когда у Подвысоцкой возникла нужда в деньгах, она пришла к Зое и спросила, не знает ли та, у кого можно взять кредит. Ну а Зоя посоветовала обратиться к своему бойфренду Свинарчуку. Дал ли он Подвысоцкой деньги, а если дал, то на каких условиях, Зоя не знала. Свинарчук действительно ни с кем не любил трепаться про свои денежные дела. Зато Зоя была в курсе, что примерно через месяц после смерти Петра Наталья выехала на ПМЖ за границу.
Надо ли говорить, что и о Подвысоцкой во всех трех папках дела не было сказано ни слова.
— Вы точно помните, что говорили о Подвысоцкой следствию?
— Ну конечно. Не только говорила, но и писала.
— Вот как, значит, писали.
— Ну да! Честное слово! Могу перекреститься, если хотите.
— Да сидите вы, верю.
Пообещав Зое, что, когда у меня сотрутся джинсы, новые я обязательно куплю у нее, я пошла в областной ОВИР. Только там, разбирая заполненные рукой Натальи Подвысоцкой анкеты, я поняла, что день прошел не напрасно — я нашла то, что хотела найти. Я нашла связь!
Наталья Подвысоцкая и Никита Милаев были одногодки. Они ходили в одну и ту же школу. И это еще не все! Они были соседями! Позже, став взрослой, Подвысоцкая переехала, но в то время, когда она жила с родителями, она была соседкой Милаева. У родителей Никиты была квартира номер двадцать девять, у Подвысоцких — одиннадцать. В одном доме.