Через час коллектив собрали в актовом зале, и областной прокурор представил нам нового шефа. Преемником Льва Андреевича стал двадцатидевятилетний следователь Александр Антонович Зажирко, ранее работавший в следственном отделе налоговой милиции.
— С равным успехом могли назначить и тебя, Леся, — так высказался по поводу нового прокурора Андрей Суббота. — Встреть я этого Александра Антоновича где-нибудь в пустынном коридоре, никогда бы не догадался, что это прокурор, и запросто мог бы надавать ему лычек.
— Меня не назначат. Я ведь не в Сумской области родилась.
Александр Антонович выступил, точнее прочитал с листа доклад, почти слово в слово повторяющий опубликованную в прессе речь генерального прокурора, правда переделав ее под городские реалии. Суть выступления заключалась в том, что работаем мы по-старому, то есть плохо, оттого-то и дела у нас разваливаются, до суда не дойдя, и авторитета у нас никакого нет.
— Будем работать по-новому, коллеги, — широко улыбнулся Зажирко, в первый раз оторвав глаза от бумажки. — Будем зарабатывать авторитет.
Вяло похлопав новому начальству, мы пошли работать, и я очень скрупулезно допросила под протокол вызванных ранее мать убитого Свинарчука, продавщицу джинсов Зою, сводного брата уехавшей за границу Натальи Подвысоцкой и двух соседей киллера Никиты Милаева. Брат и соседи подтвердили, что Милаев с Подвысоцкой были близко знакомы, в смысле тусовались в одной дворовой компании.
Очень скоро выяснилось, что упоминавшийся прокурором новый подход — это не успевший состариться и забыться старый. Ни с того ни с сего был отправлен на несколько дней в командировку Владимир Степанович Шевченко. Все его возражения, что дело, которое он ведет, находится на контроле в Генпрокуратуре, на новое начальство действия не возымели.
Еще через сутки Зажирко добрался и до меня. Получив от секретарши просьбу подняться к шефу, я шла по коридору и вспоминала недавний телефонный разговор с майором Остапенко. Он сам позвонил мне и на очень высоких тонах обвинил в том, что я натравила на него проверяющих из отдела безопасности и борьбы с коррупцией в органах внутренних дел. Дескать, из-за меня у него одни неприятности. В свойственной ему хамской манере майор напомнил о переменчивости жизни, о том, что сегодня я его, а завтра он меня, присовокупив, что он мент честный и работал в органах еще тогда, когда я была способна только пеленки пачкать. Последнее замечание вывело меня из себя, и я нагрубила ему в ответ.
— Давно у нас работаешь, Ищенко? — выпятив нижнюю губу и постукивая длинными пальцами по столу, спросил Зажирко.
Мало того что новый начальник «тыкал», что было само по себе унизительно, так еще этим своим «у нас» он старался показать, что в его лице персонифицируются все органы правопорядка. Налоговая милиция или прокуратура — все это было «у нас», то есть у него, у прокурора.
— «У нас» я работаю почти десять месяцев, — сказала я с ударением в начале фразы.
— Да нет, ты пока не «у нас», — с готовностью принял мяч прокурор. — Ты пока «у них».
— Почему «у них»?
— Потому что «у нас» принято уважительно относиться к своим товарищам.
Я не стала притворяться перед прокурором, делая вид, будто не понимаю, откуда дует ветер.
— Если вы имеете в виду майора Остапенко, то уважать мне его пока не за что. А мое личное отношение к нему вполне нейтральное, то есть нормальное.
— Когда ты прибегаешь к оскорблениям и вообще всячески унижаешь человека, заслуги которого перед государством несколько больше, чем твои, это нормально? Ты так считаешь?
— Вас дезинформировали: я его не оскорбляла и не унижала, чего не скажешь о самом Остапенко. Признаю, что говорила с майором на повышенных тонах, но только потому что он меня спровоцировал.
— Молчи, Ищенко! Я хорошо знаю Виталия Сергеевича. Это очень порядочный человек. Я верю ему, а не тебе.
— И что мне теперь делать?
— Самое меньшее, что ты можешь сделать, это немедленно найти Виталия Сергеевича и извиниться.
— А большее?
— Направь свою энергию на настоящих преступников.
— Именно этим я и занимаюсь. Обнаружены некоторые обстоятельства, которые ставят Остапенко в двусмысленное положение. Ситуация требует прояснения. Тем более если он честный человек.
— Не надо никаких прояснений. Ты извинишься перед Виталием Сергеевичем, а после забудешь о его существовании.
Я промолчала, гадая, была ли это инициатива только Зажирко или же за Остапенко вступились его покровители из столицы. Скорее всего, второе. Вряд ли такой слизняк, как новый прокурор, был способен на самостоятельные решения.