— Ваше величество, эта женщина осмеливается высказаться по важному государственному вопросу, — улыбка Госпожи Ки предназначалась Великому Хану на троне. — Этот предатель, Чжан Шичэн, и его так называемое царство — не более чем временное неудобство. Прошу вас, откажитесь от мысли послать центральную армию в Пинцзян! Он не достоин вашего внимания. Пускай все южане-предатели передерутся между собой, и гармония естественным образом вернется в Великую Юань. Пока Ваше Величество владеет Небесным Мандатом, разве может быть иначе?
— Она выступает против возвращения земель мятежных Чжанов? — шепотом спросил Баосян у Министра доходов. Логики в этом не просматривалось. Великая Юань — север, юг и созвездие вассальных царств — была подобна колесу, вращающемуся с огромной силой. Сломайся одна спица — разлетится вся конструкция. Даже Эсень, всю жизнь подавлявший восстания на юге, понимал такие вещи.
— С ее точки зрения, все резонно, — ответил Министр. — Смотрите: Великий Хан посещает покои Императрицы раз в месяц. Сегодня — одна из ее ночей. Кто поручится, что она не зачнет рано или поздно сына? Если ей удастся произвести на свет наследника получше нынешнего, этого хватит, чтобы обелить имя ее семьи. Но Госпожа Ки знает, что ее не подвинешь, пока Чжаны отказываются присягать Великой Юани, а столица зависит от корёской соли.
Он добавил задумчиво:
— Знаете, Госпожа Ки не всегда была в фаворе. В свое время он предпочитал мать первого и второго принцев.
Два принца умерли в детстве, как часто бывает, хотя тут стоило бы призадуматься. Баосяну вспомнилась решимость, написанная на лице Госпожи Ки. Женщинам, как и мужчинам, знакомы сильные желания, но приходится их вписывать в рамки замкнутого женского мирка. Госпожа Ки не учитывала судьбу Великой Юани в своих решениях. Ее мир был ограничен дворцом. Она знала одно: нужно избавиться от угрозы, которую Императрица представляет там, где Госпожа Ки уязвима и не в силах ничего изменить.
В море черных чиновничьих шляп легко было проглядеть Третьго Принца, одетого в черный кафтан из камчатной ткани. Расшитый серебряными драконами, он казался ночным отражением ханской золотой мантии. Словно Третий Принц действительно был наследным, и его ожидало восхождение на престол. Он держался с привычной надменностью, по-видимому, ничуть не смущенный отцовским неодобрением.
— Ваше Величество! — Главный Советник был изумлен. — Разве можно терпеть эту ситуацию с Чжаном Шичэном? Он должен быть наказан военными средствами, решительно и без промедлений. Немыслимо, чтобы правитель мира оставил без последствий оскорбление, нанесенное как его персоне, так и самим Небесам.
Он вдруг упал на колени, склонил голову, вскинул руки в мольбе и вскричал:
— Великий Хан, умоляю, прислушайтесь к совету старого воина!
Министры с помощниками подхватили раскатистым эхом:
— Ваше Величество, прислушайтесь!
Над пузатыми курильницами поднимались клубы ароматного дыма, в которых терялись трон и хмурый Великий Хан. Баосян узнал запах сандала. Даже эта скромная роскошь скоро закончится: сандаловое дерево тоже доставляли в Ханбалык с юга при непосредственном участии Мадам Чжан.
Даже стоя на коленях, Главный Советник приковывал к себе всеобщие взгляды. Случайный гость в мгновение ока понял бы расстановку сил. Госпожа Ки тоже все понимала. На губах у нее играла очаровательная улыбка, глубоко запавшие глаза сулили смерть. Раз Главного Советника поддержали все министры, убрать его не так-то просто.
Баосян холодно подумал: «Но теперь у вас есть я».
Третий Принц безмолвно наблюдал, как взгляд Великого Хана мечется между его матерью и Главным Советником. Вид у него был скучающий, как всегда, но министры зашептались, и он напрягся. Кулаки побелели, сжавшись от стыда. Третий Принц демонстрировал надменную уверенность в своих правах, однако понимал, что мать устроила эту сцену ради него. Потому что он не был Наследным Принцем. Не годился.
— Великий Хан, прошу вас, явите свою волю! — произнес Главный Советник, и тяжелые веки правителя дрогнули — словно старик, задремавший над партией в мацзян, вспомнил, что его черед ходить.
Он подал придворному знак подняться.
— Как всегда, Главный Советник говорит разумные вещи. Разве можно…
Госпожа Ки вскрикнула и упала на месте. Министры в потрясенном молчании созерцали стонущую на полу наложницу, затем в зале началась суматоха. Баосян беспечно подумал, что Госпожа Ки упала, можно сказать, со вкусом: она лежала в волнах шелка, как девушка в поле бархатцев.